Соблазненные луной

Ее сладость перемешалась с магией, пробудила ее, и магия жаром поднялась во мне и полилась по коже обжигающими искрами. Жар растаял в медовой сладости губ, и мне казалось, будто летнее солнце ласкает плотную, сияющую кожицу слив, обременивших ветки деревьев. Летний зной льнул к нашей коже, напитывал мир одуряющим ароматом плодов, таких спелых, таких тяжелых, что шелковистая кожица вот-вот готова лопнуть, готова выставить мясистую сладость под ласку солнца и сонное гудение пчел, – плодов в пору совершенной зрелости, миг абсолютного совершенства. Еще минута – и они посыплются с веток, минутой раньше – и они не будут сладчайшими плодами, когда-либо попадавшими в смертный рот.

Я очнулась в ту же секунду. Открыла глаза и увидела Андаис – будто серебряный сон. Она сияла так ярко, что по всей комнате разбежались тени. И я поняла, что тени бегут не только от нее. Моя кожа и раньше сияла порой как полная луна, но такого я никогда еще не видела. Словно из меня лился ярчайший свет магниевой вспышки. Пламя настолько чистое и яркое, что можно ослепнуть, если задержать на нем взгляд.

Мы с Андаис были как двойная звезда – белая и серебряная, обе ослепительно яркие. Но мне сияние смотреть не мешало, не жгло мне глаза. Ее лицо словно плыло в свете, глаза закрыты. Мне пришлось чуть податься назад, чтобы увидеть ее губы, словно вырезанные из граната и оправленные в холодный серебряный огонь.

Она моргнула и открыла глаза – медленно, словно просыпаясь. Серый вихрь тут же рванулся из них наружу, будто дыхание дракона – мягкое и вязкое, как туман. В тумане пряталось что-то – что-то, чего я не хотела видеть. У меня волоски на теле встали дыбом от близости полускрытых образов, кожа пошла мурашками от этих уплывающих теней. Горло сдавило страхом, и я вдруг поняла, что мы обе стоим на коленях. Больше никого я не видела сквозь туман ее глаз. Я держала ее в объятиях, и ее глаза источали туман в двойное сияние нашей магии.

Туман пахнул влагой и дождем, но сквозь него я все равно различала запах плодов – зрелых, ждущих. Готовых предложить свою сладость в тот дивный миг, когда мир затаив дыхание ждет руки, что коснется этой совершенной женщины, этого несравненного дара, и воздаст должное ее красоте. Я понимала теперь, что мной правит Бог, что это его мысли. Но сквозь заполнявшую меня силу Бога она была прекрасна. Волосы как вороново крыло, глаза – туман и тени, кожа из звездного света и сияния луны, губы – как кровь из глубины сердца. Ее красота ужасала, она хватала за живое и вызывала боль в сердце. И еще я понимала, что, будь моя магия иной, на ветках того дерева висели бы другие плоды, и я была счастлива, что во мне течет и благая кровь.

Бог овладел моей волей, и я снова вернулась в миг, когда даже вздох может все испортить и позволено только одно. Почтить предложенный дар.

Я поцеловала гранатовые губы, обнаружив, что мои собственные похожи сейчас на темно-алые рубины. Словно две драгоценности слились воедино. Руки мои взяли ее лицо – ее косточки были такие нежные и хрупкие под моими пальцами. У меня руки меньше, чем у Андаис, я это помнила, но сейчас они были достаточно велики, чтобы нежно обнять ее лицо. Я стала в этот миг солнцем – всем, что только есть в мире мужского, самым лучшим, что вкладывается в слово "мужчина", Летним Королем, Хозяином Леса во всей его высокой доблести. Я поцеловала ее так, как нужно целовать, нежно и твердо, сжимая в ладонях больших, чем мои, обнимая с силой большей, чем ее собственная, и оттого только нежнее и заботливей. Я целовала ее так, словно она может разбиться от прикосновения. А потом она прижалась плотней, ее магия полилась мне в губы, и поцелуй стал совсем не таким осторожным, более уверенным. И на зов ее губ, на приглашение нетерпеливых ее рук у меня на теле магия Леса рванулась в нее, пронзила ее. Она оторвалась от меня и вскрикнула.

Наши силы пролились друг в друга, и несколько сияющих секунд серебряный и белый свет смешивались, пока не стали одним огнем. Передо мной сияло не ее лицо. Это лицо было юное, с копной каштановых волос и смеющимися глазами – только оно тут же сменилось рыжеволосым и зеленоглазым, а потом с волосами белыми как хлопок и почти такой же белой кожей. Женщина за женщиной скользили у меня перед глазами, и я чувствовала, что меняюсь и сама. Выше ростом, ниже, шире в плечах, с бородой, темноволосый, белокожий, темнокожий. Я была множеством мужчин, всеми мужчинами, вообще не была мужчиной. Я была Летним Королем и существовала всегда. И женщина передо мной была моя невеста и всегда была ею. Вечный танец.

Первым напоминанием об этом мире, а не о том, стала боль в коленках. Я стояла на каменном полу. Второе, что я поняла, – меня обнимает женщина, гладит по волосам. Она прижимала меня так крепко, что я чувствовала у груди ее груди, поменьше моих.

Андаис улыбалась мне. Она казалась моложе, хоть я и понимала, что дело не в возрасте. Глаза у нее ярко горели, и вишневые губы улыбались мне сверху, потому что на коленях она все равно была выше, чем я.

– Ты теперь здорова? – спросила она.