Собор

 Застолье продолжалось и стало еще более оживленным. К пирующим присоединилась вернувшаяся с прогулки Луиза, младшая дочь Пьера Шарло, лукавая болтушка, такая же глупенькая, как Люси но, пожалуй, более непосредственная и оттого более привлекательная. После ее появления смех за столом уже не умолкал.

Однако Модюи вдруг поскучнел, его одолела задумчивость, и вскоре он под каким-то предлогом исчез. Через некоторое время начал откланиваться и Огюст.

— Я провожу вас, друг мой, — сказал мсье Пьер, поднимаясь из-за стола.

Когда они, пройдя обширную прихожую, оказались на широкой деревянной лестнице старого купеческого дома, Шарло взял своего гостя под руку и проговорил, став вдруг очень серьезным.

— Огюст, я хотел бы напомнить вам, что сегодня вы в третий раз посетили мой дом, посетили его не с какой-либо целью, а как наш друг…

— Да, и я очень рад, что становлюсь вам другом, а не просто знакомым! — улыбнувшись, ответил молодой архитектор, хотя отлично понял, к чему произносится это вступление.

— Но вы же понимаете, — продолжал Шарло, — что раз вы к нам ходите как друг, то окружающие станут делать из этого выводы… Вы же знакомы не только со мной и с мадам Шарло… Кроме того, Люси так простодушна, что уже рассказала о вас многим своим подругам. Словом, вы понимаете, пора делать официальное предложение.

— Я собираюсь вскоре просить у вас руки мадемуазель. Люси, — искусно подавив вздох, сказал Огюст.

— А надобно не вскоре, а в ближайшие дни! — воскликнул уже почти сурово мсье Пьер. — Понимаете, мсье, жених Луизы торопит с обручением, он юноша пылкий, весьма пылкий… А его отец напомнил мне, что ни за что не согласится на обручение сына с Луизой прежде, чем обручится моя старшая дочь. Поэтому я и тороплю вас, хотя не понимаю, отчего вы сами не торопитесь… Ведь бы любите Люси?

— Я много раз вам об этом говорил!

— Ну так вот и докажите это на деле, мой мальчик… Ну а я буду рад своими скромными услугами доказать вам отцовскую любовь. Коль скоро вы не собираетесь в Россию, здесь, во Франции, вам пригодятся мои возможности..

От этого довольно неделикатного напоминания о деловой стороне вопроса Огюста слегка передернуло, а мсье Пьер поспешил добавить:

— Да, уважаемый, я не скрываю, что хочу и буду вам помогать. В конце концов, в наше время без этого не обойдешься. И мне нравится, что вы в свою очередь обнаруживаете прекрасные деловые качества. Итак, когда вы собираетесь обручиться с Люси?

Монферран задумался на несколько секунд, потом ответил:

— Через пару месяцев, мсье. Молино, возможно, вскоре отошлет меня на какие-то работы в окрестностях Парижа. Вернувшись, я получу приличную сумму, и обручение можно будет отпраздновать не только за ваш счет.

— Ну что же, — не без досады согласился мсье Пьер, — ваша щепетильность тоже вызывает уважение. Однако раз уж речь о щепетильности, позвольте еще одно замечание: к моменту обручения постарайтесь расстаться с вашей циркачкой.

Огюст вздрогнул:

— Позвольте, но это…

— Ваше дело? О да! — Шарло наивно поднял брови. — Но мадемуазель де Боньер слишком заметная фигура, и ее любовники тоже становятся знамениты. А мне бы не хотелось, чтобы перед свадьбой моей дочери, понимаете… чтобы ходили слухи и чтобы над Люси посмеивались, сравнивая ее со знаменитой наездницей. Я тоже в свое время женился не девственником, мсье, но мои развлечения не были известны всему Парижу.

— Я вас понял! — отрезал Огюст, сухостью тона дав понять, что не желает продолжать этого разговора. — И если вас тревожит эта связь, мсье Пьер, то поверьте моему слову: она, вероятно, скоро будет до конца разорвана, и обручение, которое мне предстоит, здесь даже ни при чем. Я и так давно решил расстаться с этой женщиной.

— Очень рад! — Пьер Шарло улыбнулся и ласково пожал руку архитектора, провожая его к дверям. — Очень-очень рад!

XI

Огюст не обманывал своего будущего тестя. Он действительно думал в эти дни о разрыве с Элизой, но окончательно не мог на него решиться.

Когда в середине апреля, сразу же после отречения императора, Монферран с радостью оставил армию и возвратился в Париж никто кажется, не встретил его с большей радостью, чем мадемуазель де Боньер. И он был счастлив, увидав, что за год разлуки она полюбила его как будто еще сильнее, чем прежде.

 Однако в скромной ее квартирке было по-прежнему полно цветов в цирке к ней так же ломились в уборную знакомые и незнакомые поклонники, ей писали письма, иногда посыльные доставляли их к ней домой — все это вновь стало приводить Огюста в ярость. Прошел месяц, и сплетни, рассказы, сочувственные вздохи приятелей заставили его пожалеть о возобновлении старой связи.