Собор памяти

Добравшись наконец до лестницы, он увидел, что в канделябрах по стенам горят свечи, а потом услышал аплодисменты и крики: «Брависсимо! Evviva![48] Valete et plaudite!»[49] Леонардо бросился вперёд: пред ним был всё тот же большой сводчатый зал, где он оставил Сандро и Никколо. Из мерцающей тенями мглы коридора зал казался окутанным самой сущностью света, погруженной в самое его средоточие; и Леонардо почувствовал себя так, будто от закопчённых лабиринтов преисподней воспарил к сияющей сфере рая. Когда он вошёл, Симонетта отделилась от группы гостей, явно зачарованных творящимся действом: китаец в шёлковой одежде цвета сливы стоял за длинным столом, драматически держа руки перед глазами. Когда Симонетта направилась к Леонардо, несколько её возможных поклонников обернулись ей вслед. Она выглядела королевой — пышнотелая, с мягкими манерами и прямой спиной; казалось, она скользит над полом, не касаясь жалкого дерева. Когда Леонардо поцеловал ей руку, она сплела его пальцы со своими и сказала:

   — А теперь, Леонардо, я представлю тебя гостю, о котором говорила до того, как мы... — Она улыбнулась, как бы напоминая, что он её любовник. — Уверена, вы найдёте друг в друге много общего.

Леонардо стало неловко, но тут к нему подбежал Никколо.

   — Я не заметил, как ты вошёл, — проговорил он, беря Леонардо за руку. Он был сильно возбуждён, щёки горели.

За Никколо подошёл Сандро. Он тепло приветствовал Леонардо, но вид у него был смятенный: как будто в присутствии Симонетты он растерял весь свой опыт, всю уверенность в себе. Возможно, он боялся, что она видит в нём лишь ещё одного назойливого, думающего лишь о себе ухажёра.

Но Леонардо чуял в нём что-то ещё: ревность... гнев.

Конечно, если Сандро знал, что этой ночью Леонардо владел Симонеттой, он должен быть вне себя. По спине Леонардо пополз холодок. Как бы Сандро не прочёл его вину в выражении его лица...

   — Я должен поглядеть, что делает этот чудной человек, — заявил Никколо. Он явно горел нетерпением вернуться к толпе в дальнем конце зала, потому что продолжал смотреть туда с таким видом, словно пропускает слова грома и огня, которые Бог произнёс в Синае. — Его зовут Кукан в Венце...

Симонетта со смехом взъерошила его волосы:

   — Нет, юный Никко, его зовут Куан Инь-ци, что, как он мне сказал, означает: «Властелин Перевала».

   — Он выглядит чересчур театрально, — заметил Леонардо, наблюдая за нарочито преувеличенными жестами китайца. — Не думаю, чтобы другие его соотечественники держались именно так.

   — Но ведь он такой, как ты, Леонардо! — Симонетта повернулась к нему, держа за руку Никколо, который тянул её к завлекательной потехе. — Он волшебник, гений, чарователь, актёр, колдун... и астролог.

   — Я не астролог, — возразил Леонардо.

Смеясь, она подняла руку Никколо:

   — Вот видишь, малыш Никко, твой мастер не согласен, чтобы я называла его астрологом — но от всего прочего не отказался!

Леонардо и Сандро отстали от них.

   — У тебя всё в порядке, Пузырёк? — шёпотом спросил Леонардо. Он принадлежал к тому тесному кружку друзей, которым Сандро позволял называть себя детским прозвищем. Сандро был довольно пухлым младенцем, потому отец и дал ему это насмешливое прозвание.

   — А как же — если не считать того, что ты бросил меня с этим юным сластолюбцем.

   — Никколо?

   — Кто же ещё?

   — Что он натворил? — спросил Леонардо, но тут же осёкся. — Ах да, эта служаночка... Я видел её наверху — она так раздвинула ноги, словно готова была принять в себя целый полк.

   — Ну, насчёт полка я бы усомнился, — сказал Сандро, — но нашего юного Никколо она сожрала.

   — Или он её.

   — Мне не пришлось долго бродить в темноте под дверями, пока я искал его, — продолжал Сандро. — Она крикунья.

   — и?..

   — Ну, ясно было, что он уже начал; я решил, что лучше будет дать ему закончить.

Леонардо рассмеялся.

   — Что ж, Никко был честен насчёт проституток: он прямо сказал мне, что они должны стать частью его воспитания. А замыслил это Тосканелли.

   — Никогда бы не поверил!

   — Да и я, по правде сказать, тоже, но от старика никогда не знаешь, чего ждать.

   — Леонардо...

   — Да, друг мой?

   — Где ты был всё это время?

   — Ты же видел, я уходил с Нери. — Леонардо стало не по себе. — Он настоял на том, чтобы устроить мне роскошную прогулку при свечах, которая закончилась оргией наверху — я в ней не участвовал.

   — Я не щепетилен, — сказал Сандро. — Твоя личная жизнь — дело только твоё. Тебе не нужно ничего объяснять.

   — Тогда в чём дело?

   — Скажи, кто же тогда был твоим двойником?

Смекнув, что для Сандро открыть эту тайну — лишь дело времени, Леонардо ответил:

   — Ладно, Пузырёк, ты не оставил мне выхода. Двойником был Нери, а он попросил кого-то сыграть себя. Я встретился с ним позже.

   — Большую часть ночи я искал Симонетту, — сказал Сандро.

   — А судя по румянцу на твоём лице, друг мой, я бы сказал, что ты немалую часть ночи гонялся за бутылочкой.

   — Я выпил только один стакан, — возразил Сандро.

Леонардо не стал развивать эту тему.