Соборы пустоты

В этом последнем фрагменте Ари отметил понятия, близкие к «Summa Perfectionis» псевдо-Гебера ибн Хайяна. Одно несомненно: то, что ищет Доктор, связанно с алхимией.

Закончив чтение, Ари не сдержал снисходительной улыбки. Джон Ди определенно разделял присущее герметистам пристрастие к заумным идеям и извращенную склонность к интеллектуальному мракобесию. Настоящий одержимый. В чем он почти открыто признавался в одной из заключительных фраз: «Многое можно вывести из этих диаграмм, которые желательно изучать в тишине и молчании, нежели обсуждать вслух». И чуть дальше: «Здесь грубый Глаз не различит ничего, кроме Тьмы, и придет в великое отчаянье». Классический прием, излюбленный герметистами. В общем, «если вы ничего не поймете в моих писаниях, значит, вы тупые невежды, и не надейтесь, что я стану их вам растолковывать…». Удобный способ, чтобы не пришлось оправдываться за слишком туманные речи, которые скорее всего, по большей части ничего и не значат.

Впрочем, это подразумевалось едва ли не с первой страницы. Книга начиналась с гравюры, подпись к которой гласила: «Тот, кто не понимает, пусть либо молчит, либо учится».

Ари вовсе не был уверен, что хорошо понял заумные теории Джона Ди, но вот предложение помалкивать ему точно не понравилось.

30

Сидя на мотоцикле на углу улиц Монморанси и Тампль, Кшиштоф Залевски не на жизнь, а на смерть сражался с турецким сэндвичем. Острый соус стекал по рукам, угрожая испачкать одежду, и его то и дело приходилось слизывать, чтобы остановить жирный поток… Не самый подходящий ужин по такой жаре, но ему не хотелось спускать глаз с подъезда дома 51, а поблизости нашелся только торговец кебабами.

Залевски обещал Ари проследить за этим домом, а если это поможет найти тех, кто рылся в их квартирах, он готов торчать здесь хоть до утра. Маккензи не распространялся ни о ходе расследования, ни о найденных им наводках, но Кшиштофу было довольно того, что он снова в деле.

Хотя Кшиштоф был скорее человеком действия, а Ари больше привык работать головой, их многое объединяло: оба не заискивали перед начальством, в прошлом воевали на Балканах… да к тому же их сильно сблизило дело о тетрадях Виллара из Онкура. То, что поначалу должно было стать лишь профессиональными отношениями — СОВЛ назначила Кшиштофа телохранителем Маккензи, — переросло в дружбу. Конечно, им обоим не было свойственно открыто проявлять взаимную симпатию или высокопарно выражать свои чувства, но каждый знал, что может рассчитывать на другого в любую минуту. На самом деле именно это и остается от искренней дружбы, если отбросить светские условности.

И тут Залевски почувствовал, что в кармане у него вибрирует мобильный. Чертыхнувшись, он кое-как попытался засунуть огромный, истекающий соусом кебаб обратно в замасленную обертку и с трудом вытащил мобильник. Прочитав сообщение, он поморщился.

Это был не звонок. У него в квартире сработала сигнализация.

Кшиштоф не знал, как быть. Он обещал оставаться на месте, но еще одно ограбление квартиры — дело серьезное. Наверняка эти люди, как и опасался Ари, пришли за тем, что не сумели найти в первый раз.

Выбросив сэндвич в урну, он надел шлем и перчатки и сорвался с места. Мощный двухцилиндровый мотор «бюэля» задрожал, издав низкий рев, подобный вою хищника. Кшиштоф крутанул ручку газа и, как ракету, вывел машину на шоссе.

Выехав на улицу Бобур, он рванул к Риволи. Нельзя терять ни секунды. Взломщики — если это они — уже побывали у него дома и наверняка знают, где искать. Долго они там не задержатся. От силы несколько минут. Чтобы их застать, придется поторопиться. Очень поторопиться.

Машин не так много, как бывает в часы пик, но в этом квартале всегда пробки, и надо быть начеку. Рывком поляк подал вправо, вылетел на длинную улицу с односторонним движением и выехал прямо на выделенную полосу для автобусов. Если его и остановят, всегда можно показать удостоверение.

Слева промелькнул высокий одинокий силуэт башни Святого Иакова, Кшиштоф пересек Севастопольский бульвар и на подъезде к аркадам увеличил скорость. Водители провожали его гудками и злобными взглядами, когда он делал рывок прямо на загоревшийся красный свет. Взвизгнув шинами, он промчался мимо Лувра и сада Тюильри. Каждый раз, когда он нажимал на акселератор, перед «бюэля» слегка отрывался от земли. Пригнувшись, он пулей несся в воздушном потоке. На площади Согласия он чудом не сбил вылетевший ниоткуда скутер и едва не выехал на центральную разделительную полосу… Но такими пустяками его не остановить. В СОВЛ их приучали водить любые машины в условиях куда более сложных. Честно говоря, он даже испытывал приятное возбуждение.

На Елисейских Полях Кшиштоф воспользовался шириной проспекта, чтобы вырваться из потока машин и одним махом вылететь на улицу Берри. Толпившиеся перед торговыми пассажами туристы, ошеломленные ревом мотора и скоростью мотоцикла, провожали его взглядом, а какой-то полицейский едва за ним не погнался. Но, прежде чем он успел хоть что-то предпринять, Залевски скрылся за углом.