Собрание пьес. Книга 2

Наташа(внимательно глядя в глаза Пьеру). Отчего?

Кн. Марья. Как отчего? Одна мысль о том, что ждет там…

Пьер. И оттого, что только тот человек, который верит в то, что есть Бог, управляющий нами, может перенести такую потерю, как ее и… ваша. Скажите, как умер князь Андрей?

Кн. Марья. Он умер спокойно, примиренный, со словами о Боге…

Пьер. Да, да, так, так… Да, да, так он успокоился? Смягчился? Он так всеми силами души всегда искал одного — быть вполне хорошим, что он не мог бояться смерти. Недостатки, которые были в нем, — если они были, — происходили не от него. Так он смягчился? (Наташе). Какое счастье, что он свиделся с вами…

Наташа(тихим, грудным голосом). Да, это было счастье, для меня, наверное, это было счастье. И он… он… он говорил, что он ждал этого в ту минуту, как я пришла к нему… (Голос ее оборвался. Она покраснела, сжала руки на коленках и вдруг, видимо, сделав усилие над собой, подняла голову и быстро начала говорить.) Мы ничего не знали, когда ехали из Москвы. Я не смела спросить про него. И вдруг Соня сказала мне, что он с нами. Я ничего не думала, не могла представить себе, в каком он положении, мне только надо было видеть его, быть с ним. На всех отдыхах и ночлегах я не отходила от него. Он простил меня.

Она быстро встала и почти побежала к двери, стукнулась головой о дверь, прикрытую портьерой, и со стоном не то боли, не то печали вырвалась из комнаты. Пьер встал проститься.

Кн. Марья. Пожалуйста, посидите. Я велю дать ужин. Она сейчас придет. Это в первый раз она так говорила о нем.

Послышались шаги. Наташа вошла в комнату. Она была спокойна, хотя строгое, без улыбки, выражение теперь опять установилось на ее лице. Они молча подошли к столу. Официанты отодвинули и придвинули стулья. Пьер развернул салфетку и, решившись прервать молчание, взглянул на Наташу и княжну Марью.

Кн. Марья. Вы пьете водку, граф? Расскажите же про себя. Про вас рассказывают такие невероятные чудеса.

Пьер. Да. Мне самому даже рассказывают про такие чудеса, каких я и во сне не видел. Марья Абрамовна приглашала меня к себе и все рассказала мне, что со мной случилось или должно было случиться. Степан Степаныч тоже научил меня, как мне надо рассказывать. Вообще я заметил, что быть интересным человеком очень покойно; я теперь интересный человек: меня зовут и мне рассказывают.

Кн. Марья. Нам рассказывали, что вы в Москве потеряли два миллиона. Правда это?

Пьер. А я стал втрое богаче. Что я выиграл несомненно, так это свободу…

Кн. Марья. А вы строитесь?

Пьер. Да, Савельич велит.

Кн. Марья. Скажите, вы не знали еще о кончине графини, когда остались в Москве?

Пьер. Нет. Я узнал это в Орле, и вы можете себе вообразить, как меня это поразило. Мы не были примерные супруги. Но смерть эта меня страшно поразила. Когда два человека ссорятся, всегда оба виноваты. И своя вина вдруг делается страшно тяжела перед человеком, которого уже нет больше. И потом, такая смерть… без друзей, без утешения. Мне очень, очень жаль ее.

Кн. Марья

. Да, вот вы опять холостяк и жених. Но вы точно видели и говорили с Наполеоном, как нам рассказывали?

Пьер. Ни разу, никогда. Всегда всем кажется, что быть в плену — значит быть в гостях у Наполеона. Я не только не видел его, но и не слыхал о нем. Я был в гораздо худшем обществе.

Наташа. Но ведь правда, что вы остались, чтобы убить Наполеона? Я тогда догадалась, когда мы вас встретили у Сухаревой башни; помните?

Пьер. Да, это правда. Я остался, думал, что Москву будут защищать. Кафтан купил. Ходил на Трехгорную заставу. А потом стало видно, что Москву оставят без сражения. Я почувствовал, что должен остаться в Москве, скрывая свое имя, встретить Наполеона и убить его.

Кн. Марья. Но зачем?

Пьер. Чтобы или самому погибнуть, или прекратить несчастье всей Европы. Я тогда думал, что это несчастье происходит от одного Наполеона. Я ушел из своего дома, спал не раздеваясь на жестком диване.

Кн. Марья. Убить человека…