Собрание повестей и рассказов в одном томе

Он сел возле девочки, перекинул руку ей за голову и, притягивая к себе, сказал глухо:

– Слушай, сбежала от нас твоя тетя Люся.

Девочка вздрогнула и замерла. Сеня боялся, что она заплачет, будет с рыданьем проситься обратно – нет, все осталось внутри. В оцепенении просидели они, должно быть, с полчаса. Потом девочка зашевелилась, показывая, чтобы он убрал руку, села бочком, отворачиваясь от Сени, и завозилась, шаря где-то под платьишком. Выпрямилась и вложила Сене в руку какую-то пачку. Он глянул: это были деньги.

– Это она дала? – быстрым шепотом спросил Сеня.

Девочка покачала головой: нет.

* * *

Так эта девочка, по имени Катя, оказалась в деревне у Сени с Галей, и, таким образом, Сене с Галей ничего не оставалось, как катькаться с этой девочкой.

Сеня потрухивал, ведя с пристани Катю, и, чтобы не показывать ее лишнему народу, шел берегом, с нижней улицы перелез через прясло в свой огород и двинулся с тыла. Галя – баба добрая, но первая реакция могла быть шумной. Но вышло совсем наоборот. Когда Сеня с Катей явились пред ее очи и она удивленно-вопросительно сказала «здра-авствуйте», и когда Сеня продуманным ходом завел Катю в летнюю кухню, а сам выскочил и торопливо принялся объяснять, откуда свалилось к ним это небесное создание, Гали достало только на то, чтобы приахивать:

– Да как же это? Как же это, Господи!.. Как же это!..

Но потом пришли трезвые мысли, и Галя ежедневно окунала в них Сеню как слепого щенка в холодную воду.

– Дурак – он везде дурак. – Эти слова Сеня говорил себе и сам, они были справедливы. – От тебя за версту простотой несет. Какой простотой? А той, которая хуже воровства. – Галя подхватывала последнее слово. – Ведь ты украл ее – если разобраться! Укра-а-ал! – заглушала она слабые Сенины возражения. – Тебе воровка ее подкинула – значит, ворованное. Как ты знаешь, что у нее нет отца-матери? Отец-мать ее, может, ищут, может уголовный розыск объявили… И найдут, пошто не найдут! Ведь ты бы подумал: тебе навязывают ее купить – нет!.. Навязывают дарма забрать – нет!.. Ум вроде поначальности проблескивал: «нет» говорил… – Особенно Галю пугали оказавшиеся при девочке деньги. – Ведь ты ее купил. – Она забывала, что только что уверяла его, будто «украл». За свои деньги не стал покупать, а когда тебе их дали – с руками отхватил. На деньги ты позарился, Сеня. Ну, что вот ты пыхтишь? Господи! – Она принималась плакать.

В другой раз Галя вспоминала:

– Это беспородную кошку можно без документов принять. А ты не кошку принял. Чтобы жила – надо удочерение сделать. Через неделю в школу отдавать – где у нее метрики? Какая у нее фамилия? Кто был у ней отец – министр какой или убийца… девять душ сгубил?

– Пошто девять-то? – цеплялся Сеня.

– А сколько тебе их надо – девятнадцать?

– Но пошто девять, а не десять, не семь?

– Мы с тобой будем восемь и девять.

Сеня вскипал:

– Да, подбросили, да, дурак! Но я должен был, по-твоему, в Ангару ее спихнуть, когда подбросили? Или что я был должен?

Галя обессиленно взмахивала рукой и уходила. А Сеня думал: «Надо было дать денег этой тете Люсе, чтобы убежала подальше. Или были у нее деньги?» Он вспоминал, много раз восстанавливал в памяти весь разговор с женщиной от начала до конца там, на причале, и все больше казалось ему, что не дурила она его, когда говорила, что собралась бежать. Что пройдоха – сомнений не было, но и пройдоха иной раз вынуждена выходить на правду. Сеня шел к Гале, вставал перед нею вплотную, как столб, чтобы ей не откачнуться и не отойти, и пробовал успокоить:

– Пусть будет как будет. Мы с добром к ребенку – почему мы должны бояться? Теперь государства без метрик, без паспорта живут… а уж люди!., великое переселение народов. Миллионы скитаются, все теряют… имена тоже. А мы с тобой об одной девочке… кому она нужна, кроме нас?

Он сам удивлялся: о любой бы он сказал «девчонка», а о ней не выговаривалось.

Катя поднималась поздно, спалось ей тут хорошо. Они завтракали в летней кухне, стоящей во дворе, иногда для уюта подтапливая ее: ночи пошли прохладные. Утренний распорядок у Гали с Сеней теперь изменился, они вставали, как обычно, до света, но перехватывали спозаранку только горячий чай, набираясь аппетита и раздвигая дела для неспешного общего завтрака. Сначала Галя заплетала девочке косу, поварчивая на Сеню, как река поварчивает на берег, катая волны. Сеня стал опять говорлив, что в последние годы, к утешению Гали, пошло на убыль, вспомнил свою страсть фантазировать, выдумывать всякие истории, оставленную с тех пор, как подросли дети. Усаживаясь за стол, прикрякивая для порядка, он говорил: