Собрание сочинений и писем (1828-1876)

Прежде всего у него русский ум, и его обмануть трудно; он смотрит насквозь в вашу душу и, когда не хочет открыться, не покажет вам своей души. Ум его столь же гибок и тонок, сколько и прям, и в дипломатии его никто не перещеголяет. Он, кажется, способен на все кроме литературы и профессуры, к которым, несмотря на образованность и любознательность свою (он до сих пор читает и учится), он питает инстинктивное отвращение; друг дела, он ненавидит болтовню. Он так же способен к дипломатии, как и к внутреннему управлению или к военному делу. Он знает людей, умеет обходиться с ними, уговаривать, убеждать, увлекать их; невидимо подчинять их своей мысли и воле. Il semble ne pour commander ("Он как бы рожден, чтобы повелевать"). Что же касается до военного дела, то все знавшие его на Кавказе, где он впервые показал себя как самостоятельный начальник, все знающие его близко теперь убеждены, что он одарен всеми способностями первоклассного генерала: быстрота и ясность соображения, присутствие духа, находчивость в критическую минуту, военное здание, дух непоколебимый, а главное - смелая и счастливая, истинно героическая решимость - все залоги победы в нем соединены в высшей степени, и если теперь что-нибудь льстит его самолюбию, так это только мысль командовать армиею против австрийцев, которых он ненавидит не менее меня. Он - истинно гениальный администратор, вносящий толк, разум, ясность и простоту во все части своего управления, а в минуты трудные находящий там средства, где их никто не видит. Дело у него горит под руками, он поражает внезапностью своих решений и неудержимою стремительностью своих исполнений, почти всегда верных, метких, счастливых, потому что они - плод глубокого предварительного размышления. Когда дело идет о деле, он не жалеет ни себя, ни своих служащих; впродолжение 12-летнего управления он сделал верхом, в тарантасе, в телеге, пешком, на лодке более 200.000 верст. Он первый в 1854 г[оду] поплыл на лодках вниз по Амуру и если бы рассказать в подробности вое его амурские подвиги, подвиги неустрашимости, самопожертвования, сердца, ума, то право вышла бы геройская эпопея. И этот человек теперь еще - во всей силе своего ума, своих необыкновенных способностей, сердце его нераздельно принадлежит России, делу ее освобождения, славянскому делу. Он - весь наш и убеждениями и делами своими, еще более тем, что он хотел бы сделать для России; я не знаю, да и вы, друзья, не знаете другого человека, от которого Россия могла бы ожидать для себя столько великой пользы. Я помню, как вы оплакивали смерть генерала Пассека3, - вот вам другой Пассек, во всех отношениях лучше, дельнее, умнее, сильнее и, может быть, преданнее Пассека, потому что в Муравьеве гениальная преданность мысли и делу. Вот вам готовый спаситель России, а вы - его враги. Что это значит? И как же велика ответственность, которую вы на себя берете перед Россиею и перед самими собою! От легкомыслия и легковерия, незнания или недостатка критики вы становитесь клеветниками против лучшего человека в России. Ведь это - уродство и преступление.