Собрание сочинений по психопатологии. В двух томах. Том 1

алкогольных делирантов. Общий журнал по психиатрии, 17, 1910). Поправка «понимается» из ощущения противоположности при совершенно разных состояниях сознания при бреде и нормальном состоянии, далее — из абсурдности содержания многих галлюцинаторных переживаний. Наоборот понимают остаточный бред — это значит, оттянутая, запаздывающая или отсутствующая корректировка — уменьшение противоречия между обоими состояниями (небольшие потемнения сознания, литический исход бреда), из ошибочных рациональных рассуждений больного до

систематизирующих бредовых объяснений при незначительном потемнении сознания, причем осознание — признание здесь противопоставлено не просто похожему на сон переживанию, но другому, неправильному осознанию, или, наконец, от недостатка инициативы и энергии к критической деятельности мысли как часть явления ступорозного и эйфорического состояния слабости.

Штерц подчеркивает, что нельзя путать это состояние слабости и недостаток интеллекта. При недостатке интеллекта, даже если он в высокой степени, после бреда наступает корректировка. Все эти связи, которые становятся очевидно «понятными», Штерц подкрепляет несколькими историями болезни, которые демонстрируют разнообразие и смену отношений в индивидуальной действительности.

Мы говорим также об оптическом представлении. В этом случае, задавая нужные вопросы, намного легче определить различие при дифференцированном оптическом пространственном восприятии. При акустическом это всегда более сложно, если человеку не свойственны истинно ложные восприятия и псевдогаллюцинации одновременно. Один писатель рассказал мне, какой психологический ход он использовал во время написания одной из своих драм. По его словам, он слышал абсолютно четко, что говорят действующие лица, и только записывал услышанное. Это была очень тихая речь, доносящаяся словно откуда-то из далекой комнаты. Но он слышал ее очень отчетливо, хотя и слушал пассивно, разглядывая при этом отверстие, проделанное червяком в старом дереве столешницы. Если принять во внимание дальнейшие обстоятельства, становится совершенно ясно, что речь идет о достоверных непроизвольных представлениях (как говорят многие поэта, «это не они пишут стихи, а стихи им как бы “пишутся”), т. е. не о галлюцинациях. Но в данном случае это происходит с человеком, имеющим опыт употребления абстрактных понятий, он указывает на локализацию представлений во внешнем объективном пространстве или, скорее, думает, что они локализованы, тогда как в действительности их локализация иная.

Необходимо напомнить о том, что при неясных акустических восприятиях относительно легко произвольно локализовать их. Иногда можно слышать шумы попеременно, справа, слева или сзади. Эта иллюзия может быть довольно достоверна. Вполне понятно, что с представлениями, имеющими свойства псевдогаллюцинаций, поступают подобным же образом. Акустические псевдогаллюцинации локализуются в оптическом представляемом непосредственном окружающем пространстве. Можно представить себе ближайшую комнату и предположить, что голос слышен оттуда. То, что здесь действительное окружение, несмотря на его одновременную реальность, все же функционирует в этом переживании как

представляемое, ускользает от психологически нетренированного взгляда.

Следующий случай разъяснит нам пространственную локализацию акустических восприятий и представлений¹. Нам важно

Ср. примечания о локализации в субъективном и объективном звуковом пространстве на с. 210 и т. д. В нашу задачу не входит разрешение проблем, которые принадлежат к акустической области чувств в особенности. Для этого нам не хватает достаточного материала самонаблюдений больных в отношении ложных восприятий в этой области. Нам достаточно изложения принципов анализа и вопросов, которые еще остаются открытыми.

показать, что психологическое суждение

является фактором, принятие которого во внимание делает возможным, с одной стороны, прийти к установлению фактов чувственных феноменов, с другой — к пониманию суждения о реальности.

Суждение о реальности в этом случае не обладает той абсолютной уверенностью, как в предыдущем случае с фрейлейн Мерк. Наш больной был осторожен. Он констатировал «странные вещи» и опасался, что может существовать подобное, с его точки зрения, кошмарное явление — передачи мыслей. Возможно, это ужасное, нагонявшее страх, могло одновременно привлекать и раздражать такую личность. Во всяком случае, он успокаивался, получая от врача заверение, что такого не существует.