Собрание сочинений (София, 11 книг)

Он крепко держал меня за руку, пока я жадно глотал воздух и самым настоящим образом задыхался. Приступы смеха накатывали на него, как океанские волны. Я рванулся в сторону и бросился в сторону площади. Он последовал за мной.

— Я никогда не подумал бы, что это до такой степени выведет тебя из себя, — сказал он, сотрясаясь от нового приступа смеха.

— Почему ты не говорил мне, что Арендатор — женщина?

— Тот маг — бросивший вызов смерти, — сказал он торжественно. — Для мага, столь опытного в перемещениях точки сборки, быть мужчиной или женщиной — дело выбора или удобства. Это та первая часть урока сновидения

, о которой я тебе говорил, а бросивший вызов смерти и есть тот таинственный посетитель, который собирается провести тебя через него.

От смеха он закашлялся и схватился за бока. Я оцепенел. Затем меня охватил приступ ярости. Это не была злость по отношению к дону Хуану, к себе или к кому-либо еще — мою грудь переполнила какая-то холодная, подступившая к горлу ярость, готовая взорвать меня.

— Вернемся в церковь, — закричал я, не узнавая своего голоса.

— Сейчас, сейчас, — сказал он тихо. — Не спеши бросаться в огонь. Подумай. Взвесь. Определись. Успокойся, охлади свой ум. Еще никогда в жизни тебе не приходилось проходить такое испытание. Сейчас тебе нужно спокойствие.

— Я не могу сказать тебе, что делать, — продолжал он. — Как всякий Нагваль, я поверну тебя лицом к твоему вызову, предварительно рассказав тебе в достаточно косвенных терминах все, что необходимо. Это еще один прием Нагвалей: говорить обо всем, ничего не говоря, или спрашивать, не спрашивая.

Я хотел побыстрее покончить с этим, но дон Хуан сказал, что небольшая пауза придаст мне уверенности в себе. У меня подгибались колени. Дон Хуан заботливо усадил меня на бордюр и сел рядом.

— Первая часть урока сновидения о том, что быть мужчиной или женщиной не означает окончательности этого состояния, а является результатом особого расположения точки сборки, — сказал он. — Это происходит в результате волевого акта и обучения. Поскольку эта тема была близка сердцам древних магов, только они одни и могут пролить свет на этот вопрос.

Возможно, потому, что это была единственная возможность сделать что-то рациональное, я тут же стал возражать дону Хуану.

— Я не могу согласиться с этим или поверить тому, о чем ты говоришь, — сказал я, почувствовав, как жар приливает к лицу.

— Но ты видел женщину, — возразил дон Хуан. — Ты считаешь, что это только фокус?

— Я не знаю, как мне к этому отнестись.

— Это существо в церкви — реальная женщина, — убедительно произнес он. — Почему это так тебя волнует? Тот факт, что она родилась мужчиной, лишь подтверждает силу колдовских деяний магов древности. Это не должно удивлять тебя. Ведь ты сам являешься ярким примером олицетворения всех принципов магии.

Мое нутро было готово разорваться от напряжения. Дон Хуан с упреком заметил, что я люблю спорить. С едва сдерживаемым нетерпением, но с особым пафосом я объяснял ему биологические основы различия мужского и женского организмов.

— Я все это понимаю, — сказал он. — И в этом ты прав. Но твоя ошибка в том, что ты пытаешься сделать свои определения универсальными.

— То, о чем мы говорим, — это основополагающие принципы, — закричал я. — И они подходят человеку здесь или в любом другом месте Вселенной!

— Правильно. Правильно, — сказал он спокойным голосом. — Все, что ты говоришь, верно лишь тогда, когда твоя точка сборки остается в обычной позиции. Но в тот момент, когда она смещается в пределах определенных границ и наш обычный мир больше не существует, — ни один из принципов, которые ты отстаиваешь, не имеет того значения, которое ты ему придаешь.

Твоя ошибка заключается в том, что ты забываешь: бросивший вызов смерти

переступает эти пределы тысячи и тысячи раз. Не надо быть гением, чтобы понять, что Арендатор не связан больше теми силами, которыми пока еще связан ты.

Я объяснил ему, что мое недоверие, если это можно назвать недоверием, относится не к нему лично, но вызвано тем, что практическая сторона магии, о которой мы говорим, до сего времени выглядела для меня настолько отвлеченной, что я никогда не рассматривал ее как реальную возможность. Я повторил, что на своем собственном опыте я действительно убедился, что именно в сновидении возможно все. Я напомнил, что он сам же и культивировал во мне подобную идею наряду с требованием остановки внутреннего диалога. Но то, что он рассказывал об Арендаторе, не укладывалось в привычные рамки. Это было бы нормальным для тела сновидения, но не должно иметь никакого отношения к действиям в обычном мире. Я сообщил ему, что подобная версия была для меня противоестественной и потому неприемлемой.

— Откуда такая реакция непримиримости? — спросил он, улыбаясь.

Его вопрос застал меня врасплох. Я был в растерянности.