Собрание сочинений. Т.18. Рим

Как человек отнюдь не глупый, кардинал сразу понял, что его скромный проситель очень умен, и заинтересовался не столько самим аббатом, сколько тем, на что он может пригодиться. Вечно занятый запутанными интригами, Сангвинетти неизменно задавался вопросом, какую пользу можно извлечь из каждого, кто встречался на его пути, чем тот или иной человек может способствовать его собственному успеху. Поэтому, оторвавшись на миг от созерцания Рима, он прямо взглянул в лицо собеседнику и начал внимательно слушать, размышляя, на какое дело его можно употребить либо сейчас, в эту критическую минуту, либо позднее, когда сам он станет папой. Но тут Пьер вновь совершил ошибку, ополчившись на светскую власть церкви, и опрометчиво повторил злополучные слова «новая религия».

Кардинал сразу остановил его жестом; он по-прежнему улыбался, по-прежнему говорил любезным тоном, но его решение, давно уже обдуманное, было принятое этот миг окончательно и бесповоротно.

— Разумеется, любезный сын мой, во многом вы правы, и зачастую я с вами согласен, совершенно согласен… Только, видите ли, вам, должно быть, неизвестно, что я попечитель Лурда в Риме. Как же вы хотите, после всего, что вы написали о лурдском Гроте, чтобы я принял вашу сторону против святых отцов?

Пьер был ошеломлен этой новостью, он действительно ничего не знал. Никто не озаботился его предупредить. Все католические ордена и общины имеют в Риме покровителя, назначаемого самим папой, кардинала-попечителя, который представляет их интересы и защищает их в случае надобности.

— Вы жестоко обидели этих добрых монахов, — ласково продолжал Сангвинетти, — и, право же, мы не можем причинить им еще большее огорчение, у нас связаны руки… Если бы вы знали, сколько денег они нам посылают, заказывая мессы! Не будь их, многие из наших бедных священников умерли бы с голоду.

Пьеру нечего было возразить. Он уже не в первый раз наталкивался на денежный вопрос, на материальные нужды святейшего престола, который принужден ежегодно обеспечивать свой бюджет. Хотя потеря Рима освободила папу от государственных забот, он продолжал оставаться в рабской зависимости от доброхотных пожертвований. Потребности Ватикана были столь велики, что деньги играли огромную роль и представляли могучую силу, перед которой все склонялось при папском дворе.

Сангвинетти поднялся с места, прощаясь с посетителем.

— И все же, любезный сын мой, — сказал он сердечным тоном, — советую вам не отчаиваться. Один мой голос не решает дела, но я обещаю вам принять во внимание все ваши красноречивые объяснения, все ваши доводы… И как знать? Если господь за вас, он спасет вас даже наперекор вам самим!

Его обычной тактикой, его основным принципом было никого не обескураживать, всегда внушать при прощании хоть каплю надежды, Зачем говорить этому бедняге, что его книга уже осуждена и единственный выход — отречься от нее? Только такой дикарь, как Бокканера, способен безжалостным приговором вызвать в юной, пылкой душе гнев и ожесточение.

— Надейтесь, надейтесь! — повторял он, улыбаясь с таким видом, будто знает какие-то благоприятные обстоятельства, но не имеет права о них сказать.

Пьер простился с ним окрыленный и глубоко растроганный. Он даже позабыл о подслушанном разговоре, об алчном честолюбии кардинала, о его затаенной ненависти к опасному сопернику, Может быть, у людей выдающихся ум заменяет сердце? Если Сангвинетти выберут когда-нибудь папой и если он воспринял идеи Пьера, не осуществит ли он его чаянья, не возьмет ли на себя высокую миссию преобразовать католическую церковь, превратив эту церковь будущих Соединенных Штатов Европы в духовную владычицу мира? Горячо поблагодарив кардинала, Пьер удалился с поклоном, а Сангвинетти вновь погрузился в мечты у широко открытого окна, где, сверкая и переливаясь в лучах осеннего солнца, точно тиара, украшенная золотом и самоцветами, его издали манило драгоценное сокровище, город Рим.

Было около часа, когда Пьер и граф Прада сели наконец завтракать за столиком в ресторане, где они назначили друг другу встречу. Их обоих задержали дела. Граф был весело настроен, ибо удачно разрешил запутанные денежные вопросы, и даже аббат, вновь окрыленный надеждой, позабыв свои тревоги, безмятежно наслаждался прелестью ясного осеннего дня. Обоим было приятно закусить в большой светлой зале, окрашенной в голубые и розовые тона, совершенно пустой в это время года. На плафоне порхали амуры, стены были расписаны пейзажами, напоминавшими замки и сады римских виноделов. Пьер и Прада ели вкусные и свежие блюда, запивая терпким вином Фраскати, как бы хранящим легкий привкус пепла древних вулканов.