Собрание сочинений. Т. 2. Стихотворения 1961–1972

Скоро высох, как дождь на асфальте.Быстро выдохся — как пожилой.Вы его не колите, не жальте.Ты его прости, пожалей.Применился, перековался,опочил на птичьих правахи притерся к тем, с кем сражался,притерпелся к ним и привык.И досрочная старость — не кровии не сердца. Старость души.Серебрить не успевшая брови,серебрила его падежи,сединой награждала ритмыи тупила его слова,прежде — резкие, словно бритва,ныне — вислые, как рукава.Словно чашку, его раскокали,разбазарили зазря.

Язык его — как у колоколазапечатанного монастыря.

ШУБА

Последнюю в жизни шубу строит пенсионер:сукно должно проноситься лет восемь — десять,                                                                                       не более,но в том, что она последняя, вовсе нету боли:устал в нем каждый мускул, обиделся каждый нерв.Зазря, за так, задаром пенсию не дают.Решенные им задачи, его большие удачизаслуживают, конечно, клубники, розария, дачи,сверчков за русскою печью, горланящих про уют.Вот он ходит по горницам, в каждой тушит свет.Вот экономит энергию, ту, что еще осталась.Часто его бессонница лично встречает рассвет,словно чужую юность встречает личная старость.Вот он перечитывает роман «Война и мир».Сорок лет собирался, нынче выбралось время

и вспомянуть про войны, и поглядеть на мир,донашивать это сладостное, томительное бремя.Носи свою шубу долго, радуйся, думай, живи,воспитывай клубнику, внучатам читай Крылова,выписывай все журналы и добирай из любвивсе то, что недополучено, иэто доброе слово.

НЕ ВЫБРАЛ ВРЕМЕНИ

Почти столетний РозановИван Никанорычсказал мне: — Будет позднозайти через неделю.Я жду вас только завтра,не позже послезавтра.Ну что вам стоит, собственно,зашли бы, посидели.Ивану Никанорычув тот вечер оставалось

пять-шесть деньков, не более.Он это разумел.И тихим голосочкомон зазывал настойчивои долгую беседумне обещал взамен.Что в целодневном хлопотепропустите, прохлопаете,что вы просуетитев обычной суетне, —ни шепотом, ни ропотомвосстановить не пробуйте.Через неделю: умер —вдруг позвонили мнеХвалил бы меня Розанов?Хулил бы меня Розанов?А может, он бы попростучайком поил меня?

И были мне рассказывал,и книги мне раскладывал,по полутемной комнатетихонько семеня?

НАЧИНАЕТСЯ…

Кончилось мое пока.Началось мое совсем.Крепкий запах табакав каждом уголке осел.Кончилось мое еще.Началось мое уже.Как мое уже — тощёна последнем рубеже.Все начала кончил я.Начинается конец.Он тяжелый, как свинец,но правдивый. Без вранья.

ПОВЕРКА