Собрание сочинений. т.2.

Теперь читателю известен план г-на де Казалиса. Каждое утро он навещал Бланш в сопровождении врача, и тот ежедневно докладывал ему, как протекает беременность. Когда же Бланш робко жаловалась на свое заточение, он выходил из себя, напоминал ей о чести семьи и кричал, вгоняя ее в краску, что она сама должна была бы заживо лечь в могилу, чтобы скрыть от людей свой позор. Он не мог дождаться, когда все это кончится. Депутат торопился в Париж на парламентскую сессию, но не хотел уезжать, не передав новорожденного в надежные руки.

Каждый день он выслушивал подробный отчет г-жи Ламбер обо всем, что произошло в его отсутствие, и с особенным упорством выспрашивал, не замечала ли она кого-нибудь вблизи дома. Но гувернантка уверяла, что никто не появлялся, и тем успокаивала его. Г-н де Казалис начинал надеяться, что у него не собираются отнять ребенка.

Однажды утром ему потихоньку объявили, что роды наступят сегодня же. Он очень обрадовался.

Бланш услышала это сообщение. Едва ее дядя и врач вышли из комнаты, как она с трудом доплелась до окна и привязала к ставне белый лоскут.

III

На что может пригодиться белый лоскут

Чтобы читатель ясно представил себе все то, о чем ему будет рассказано в этой главе, придется в нескольких словах описать маленький домик, стоявший на берегу. У него было странное устройство; он имел две входных двери: одна, парадная, открывала доступ в комнаты нижнего этажа, другая — в задней части дома — вела прямо на второй этаж. Дом был прислонен к утесу таким образом, что, если смотреть с внутреннего двора, второй этаж казался первым.

Комната Бланш, окнами на море, была расположена наверху, справа от лестницы. За этой комнатой находилась другая, меньших размеров, служившая Бланш туалетной. Вот в нее-то и вела наружная дверь, не открывавшаяся по меньшей мере лет двадцать; ключ от заржавленного замка был утерян, и никто этой дверью не пользовался. Г-н де Казалис, снимая дом, не обратил никакого внимания на заброшенный выход.

За несколько недель до родов, разыскивая упавшую на пол булавку, Бланш нашла в щели у стены какой-то ключ. Находка заинтересовала ее. Ей сразу пришло в голову, что это ключ от старой двери, и она не ошиблась: ключ подошел к замку. Она спрятала свою находку и никому не сказала о ней, инстинктивно почувствовав, что теперь в ее руках средство к спасению.

В день родов, привязав белый лоскут к ставне окна, Бланш вынула ключ из ящика, где она его прятала, и, ложась в постель, сунула его под подушку.

Узнав, что роды начнутся вечером, г-н де Казалис решил не уезжать из Сент-Анри, пока не завладеет младенцем. Он задержал врача, позвал акушерку и послал в Марсель за кормилицей, нанятой им заблаговременно. Эта женщина целиком от него зависела, и он мог на нее положиться. Отдав нужные распоряжения, г-н де Казалис пошел на берег и стал ждать. Несмотря на принятые им меры, мысль о том, что ему грозит, если ребенок ускользнет из его рук, не давала ему покоя. Он убеждал себя, что это невозможно; он не отойдет от дверей Бланш, пока кормилица не унесет новорожденного. Это немного успокаивало его. В течение нескольких часов он ходил вдоль берега, время от времени посматривая на окна комнаты, в которой его племянница мучилась в родовых схватках. Г-жа Ламбер должна была прийти за ним, как только все кончится. Наступила ночь. Он присел на камень, глядя, как за освещенными окнами маленького домика мелькают тени.

В это время бедняжка Бланш находилась между жизнью и смертью. Была минута, когда доктор и акушерка уже не надеялись спасти ее. Горе так изнурило Бланш, что сильное потрясение, вызванное родами, едва не убило ее. Она родила сына, но не слышала его первого крика. Она лежала в постели без сознания, мертвенно бледная, и казалась бездыханной. Ребенка положили рядом с ней. Кормилица еще не прибыла, и г-жа Ламбер побежала сказать депутату, что роды кончились и что племянница его умирает.

Депутат стремглав кинулся к дому. Отсутствие кормилицы страшно раздосадовало его, однако он сдержался: ему не хотелось, чтобы доктор и акушерка догадались о причине его тревоги. Роженица, белее полотна, лежала на постели. Г-на де Казалиса мало трогали страдания племянницы, но ему пришлось сделать вид, что он любит ее и беспокоится о ней. Он спросил доктора, есть ли еще какая-нибудь опасность.

— Не думаю, — ответил тот. — Пожалуй, я могу уйти.

Указав на акушерку, он добавил:

— Она справится без меня. Но я должен вас предупредить, что больной нельзя волноваться. Речь идет о ее жизни… Я зайду завтра.

Господин де Казалис проводил доктора и по дороге столкнулся с кормилицей. Он вернулся в дом вместе с ней и, пока они поднимались в комнату Бланш, осыпал ее упреками. Кормилица извинилась за опоздание, и депутат отдал ей последний наказ: она должна сейчас же взять к себе новорожденного и беречь его как зеницу ока. Завтра утром она увезет младенца в свою деревушку, затерянную в Нижних Альпах. Он надеялся, что никто не станет искать его внучатого племянника в таком глухом углу.