Собрание сочинений. Т. 20. Плодовитость

Однажды, проходя по проспекту Д’Антен, Матье решил зайти справиться, не появлялся ли Сеген, внезапно уехавший в Италию. Но так как он очутился с глазу на глаз с Селестиной, случай показался ему вполне подходящим, чтобы расспросить ее о тетушке Куто. Поговорив о кое-каких пустяках, он наконец осведомился о комиссионерше, сказав, что один из его друзей ищет хорошую кормилицу.

— Вы пришли очень кстати, — любезно ответила горничная, — тетушка Куто должна сегодня привезти ребенка нашей милой соседке, госпоже Мену. Сейчас около четырех, как раз в это время она обещала быть здесь… Вы ведь знаете, как найти госпожу Мену? Третья лавочка по первой улице налево.

Она извинилась, что не может проводить его.

— Я одна дома. О мосье пока нет никаких вестей. По средам мадам председательствует в секции благотворительного общества, а мадемуазель Андре дядюшка увез на прогулку.

Матье поспешил к г-же Мену. Еще издали на пороге лавочки он заметил ее владелицу; с годами она совсем съежилась и в сорок лет казалась худенькой девочкой с узеньким, как лезвие ножа, личиком. Ее словно иссушила непосильная работа: в течение двадцати лет она молча и упорно старалась заработать свои два су на нитках и три су на иголках, так никогда и не преуспев в этом, довольствуясь тем, что ежемесячно может добавить свой жалкий заработок к жалованью мужа, лишь бы его побаловать. Ревматизм, наверное, вынудит его рано или поздно оставить свое место в музее, и как они тогда проживут на несколько сот франков пенсии, если она бросит свою торговлю?

К тому же им вообще не везло: первый ребенок умер, второй родился поздно, но рождение его порадовало родителей, хотя нелегкое бремя легло на их плечи, в особенности теперь, когда пришлось забрать его домой. Матье застал г-жу Мену на пороге лавочки; взволнованная ожиданием, она неотрывно глядела на угол улицы.

— Вас Селестина послала, сударь?.. Нет, тетушка Куто еще не приходила, я уж сама беспокоюсь, жду ее с минуты на минуту… Не угодно ли вам зайти и передохнуть?

Он отказался сесть на единственный стул, загромождавший помещение, где с трудом могли уместиться трое покупателей. За стеклянной перегородкой виднелась темная комнатушка, которая служила одновременно кухней, столовой и спальней, а воздух поступал туда из промозглого двора через окошко, похожее на люк сточной трубы.

— Как видите, сударь, у нас тесновато. Но мы и платим-то всего восемьсот франков, а где мы найдем другое помещение за такую цену? Не говоря уже о том, что наша клиентура, которую я приобрела за двадцать лет, живет в этом же квартале… О! Я не жалуюсь, я худенькая, для меня везде места хватит. А муж мой возвращается только к вечеру, сразу усаживается в кресло выкурить трубку, и не слишком страдает от тесноты. Я балую его, чем могу, а он достаточно благоразумен, чтобы не требовать большего… Но как мы поместимся здесь с ребенком — ума не приложу.

Она вспомнила своего первенца, своего маленького Пьера, и глаза ее наполнились слезами.

— Ну вот, видите, сударь, уже десять лет прошло с тех пор, а я по сей день помню, как тетушка Куто привезла мне малыша, так же как она сейчас привезет мне второго. Мне столько всего нарассказывали — и что в Ружмоне свежий воздух, и что для ребенка там рай земной, и что мой малыш окреп, порозовел, вот я и держала его там до пяти лет, хотя у меня сердце разрывалось, что из-за тесноты не могу взять его сюда. Сколько подарков из меня вытянула кормилица, сколько денег я ей переплатила! Нет, вы даже представить себе не можете, просто начисто разорили! Потом ни с того ни с сего вдруг потребовали взять его, у меня только времени и было, чтобы за ним послать, и вернули мне мальчугана такого хилого, такого бледненького и слабенького, словно он за всю свою жизнь порядочного куска хлеба не съел… Два месяца спустя он умер у меня на руках… Отец после этого заболел, сударь, и если бы мы не поддерживали друг друга, думаю, оба пошли бы да утопились…

Все еще взбудораженная своим рассказом, с мокрыми от слез глазами, она снова вернулась к дверям лавочки, бросила на улицу полный ожидания взгляд, но, никого не увидев, возвратилась к Матье.

— Представляете себе, что мы пережили, как волновались, когда два года назад, в тридцать семь лет с лишним, я снова разрешилась мальчиком. Мы чуть с ума не сошли от радости, словно молодожены. Но сколько навалилось забот, сколько хлопот! Пришлось и его тоже отправить на воспитание к кормилице, так как мы не могли оставить ребенка при себе. И хоть мы поклялись не посылать его в Ружмон, мы все же в конце концов решили, что место это нам знакомо, что ему там будет не хуже, чем в любом другом. Только я поместила его у тетушки Виме, так как слышать не могла о тетушке Луазо, которая вернула мне моего Пьера полуживым. Но на сей раз, когда малютке исполнилось два года, я не стала слушать никаких обещаний, никаких предложений, а потребовала, чтобы мне его привезли, хотя не знаю даже, где я его помещу… Я жду его вот уже целый час и прямо дрожу, как бы не случилось какого несчастья.