Собрание сочинений. Т. 4. Дерзание.Роман. Чистые реки. Очерки

Достоин стать героем поэмы Бахтигорай Шафеев, в двадцать лет бывший членом Оренбургского ревкома и председателем временного Реввоенсовета Башкиростана. Он был замучен и расстрелян дутовцами, а сейчас на месте его гибели в Зауральной роще шумит гуляниями городской парк культуры и отдыха. От бывшего юнкерского училища, от набережной, где стоит монументальный памятник Чкалову, идут вниз с крутого берега Урала каменные лестницы. Вечерами здесь, через пешеходный мост, валом валит к парку молодежь. Веселые отражения мирных огней играют на поверхности реки. Ветер уносит в степи звуки музыки и приносит из степей в город теплое дыхание спеющих хлебов.

Оренбуржье — край хлебный. Оренбуржье — край знатных животноводов. Оренбуржье — богатейшая геологическая кладовая страны, где пущены в ход гиганты цветной металлургии.

Бывшие славные железнодорожные мастерские ныне превращены в завод. На этом заводе идет большая реконструкция, и он становится крупнейшим предприятием страны по ремонту тепловозов и выпуска запасных частей для электрифицированных железных дорог. Возле него возник целый город многоэтажных домов, где живут и рабочие-пенсионеры — участники обороны Оренбурга. Богатая революционными традициями Нахаловка называется теперь «Красный городок», и вместо землянок отстроили себе железнодорожники веселые дачки.

Мы сидим опять на скамейке у нового каменного домика Ивана Клементьевича Башкатова, бойца подпольной Красной гвардии. Иван Клементьевич рассказывает снова о героическом прошлом, и лицо его молодеет. Я узнаю, что вон там, на той стороне улицы, была полуземлянка Константина Котова, помощника командира Андриана Левашова. А там, во дворе, находилась в яме подпольная типография… Рядом сидит дружок и товарищ Башкатова по оружию — Иван Федорович Балахонов. Немножко сутулится он, но все еще бодр и быстр в движениях.

— Много нас, красногвардейцев, наберется здесь, — задумчиво говорит Башкатов. — Только успевай записывать: слесарь Бочаров Семен, токарь Василий Пустотин, Власов Константин, Силантьев Григорий, кузнец Иван Горбунов, маляр Григорий Богусонов. Все с первых дней подполья винтовки прятали дома. А ведь за винтовку-то сразу бы голову долой. Казачки это умели! Но не убоялись рабочие и дела Ленина не уронили, не выдали. Теперь мы уже на пенсии. Живы традиции рабочего класса. Живем и мы.

Да, живы здесь благородные традиции рабочего класса. И зорко смотрит со своего пьедестала на отвоеванный в боях город «действительный почетный красноармеец 3-го Крепостного, бывшего 438-го рабочего Оренбургского полка Владимир Ильич Ульянов (Ленин)». Удостоверение его с приложением печати и подписями политначальника и командира полка имеет дату — 29 марта 1920 года. Местом выдачи удостоверения обозначен город Оренбург.

Среди священных реликвий в местном музее хранится знамя ВЦИК, выданное городу-герою Оренбургу за победу в гражданской войне. И еще хранится письмо, которое писали Ленину красногвардейцы и командиры его полка: «…Не одну темную ночь пришлось пережить пролетариям, входившим в 438-й полк, — и в эти, казалось, беспросветные ночи ярким лучом, путеводной звездой светило нам Ваше имя. Оно воодушевляло нас на нечеловеческую борьбу, оно вело нас по тернистому пути к прекрасному будущему».

Лучше не скажешь!

1967–1969

КОЛЛЕКТИВ ЭНТУЗИАСТОВ

…видеть гордость и славу публичной библиотеки не в том, сколько в ней редкостей, сколько каких-нибудь изданий XVI века или рукописаний X века, а в том, как широко обращаются книги в народе, сколько привлечено новых читателей, как быстро удовлетворяется любое требование на книгу, сколько книг роздано на дом, сколько детей привлечено к чтению и пользованию библиотекой…

Ленин. Что можно сделать для народного образования

Во дворе, образованном белыми крыльями дома, свежо зеленели липы, обступившие бассейн круглого фонтана. Из-за кустов, окаймлявших асфальтовую дорожку, выглядывало темное, изрытое временем лицо. Странная гримаса почудилась Татьяне в стершихся чертах, в ямах слепых глаз каменного идола.

— Какая… уродина! — пробормотала молодая женщина, глядя на плоскую фигуру с маленькими ножками, короткими и толстыми. — Зачем она здесь, при таком доме?

Татьяна посмотрела на стройные колонны у входа, на белые гирлянды над карнизами, и ей снова стало страшновато.

— Трусишь! — сказала она вслух с легкой издевкой над собой. — Не обратно же идти. Вот еще новости! — И открыла большую, но послушную дверь.

Бело-голубой, ярко освещенный вестибюль. Легкие шаги почти не слышны на ковровой дорожке. Зачем столько электричества в доме в солнечный день?