Собрание Сочинений. Том 1. Произведения 1921-1941 годов.

«Нет, я не читал Ауффенберга, но, думаю, он похож на д’Арленкура, которого я, впрочем, тоже не читал».

ШИ НАЙАНЬ^{520}

«DIE RÄUBER VOM LIANG SCHAN MOOR»[297]

То, что на литературу любой страны воздействуют происходящие в ней политические события, очевидно; и все же частный результат этого воздействия может оказаться непредвиденным. В начале XIII столетия монголы уничтожили Китайскую империю: одним из отдаленных последствий этого краха (длившегося пятьдесят лет и сровнявшего с землей сотни прославленных городов) стало возникновение драмы и романа в китайской словесности. Именно в этот период появился знаменитый разбойничий роман «Речные заводи»… Семь столетий спустя в Германской империи утвердилась диктатура: одним из побочных эффектов самовластного режима оказался спад оригинального творчества на немецком языке и, соответственно, расцвет перевода. Тогда «Речные заводи» и переложили на немецкий.

Доктор Франц Кун (о чьем переводе «Сна в Красном тереме» на этих страницах уже писалось) блистательно справился с трудной задачей. Чтобы не перегружать читателей, он разбил роман на десять книг и присвоил главам завлекательные заглавия: «Четвертая заповедь святилища», «Рыжеволосый дьявол», «Железный ребенок», «Приключение с тиграми», «Чудесное войско», «Рыба из дерева», «Непохожие братья», «Рожки, свистки и алые знамена». В послесловии подчеркиваются два факта — сам захватывающий роман Ши Найаня и необъяснимое пренебрежение к нему со стороны китаистов. Второе, кажется, неточно. К примеру, в подробнейшей «Истории китайской литературы» Джайлса^{521}

(1901) роману отведена страница… Первое же — неоспоримо. Этот «плутовской роман» тринадцатого века не уступает своим испанским собратьям века семнадцатого, а кое-чем их и превосходит: скажем, полным отсутствием проповедей, нередко эпической широтой действия — в пространствах от замков до городов — и впечатляющими переходами к сверхъестественному и чудесному. Последняя черта сближает «Заводи» с древнейшим и лучшим из образцов романного жанра — апулеевским «Золотым ослом».

Книга иллюстрирована шестью десятками китайских гравюр, выполненных с каллиграфическим изяществом. Это гравюры по дереву. Европейские мастера любят подчеркивать грубость материала, восточные (особенно старые) предпочитают ее преодолевать.

МУРАСАКИ СИКИБУ^{522}

«ПОВЕСТЬ О ГЭНДЗИ»

Издатели востоковеда Артура Уэйли^{523} выпустили одной удобной книгой уже прославленный перевод «Повести о Гэндзи», чьи шесть громоздких томов были почти или вовсе недоступны до нынешнего дня. Сам перевод можно назвать классическим: выполненный с почти чудесной естественностью, он куда меньше интересуется — чудовищное слово! — экзотикой, нежели человеческими страстями героев. Решение разумное, поскольку Мурасаки создала в точном смысле слова психологический роман. Он написан около тысячи лет назад придворной дамой из окружения второй императрицы Японии — и Европе до девятнадцатого века был бы попросту непонятен. Этим я не хочу сказать, будто обширный роман Мурасаки сильнее, глубже врезается в память или «лучше» произведений Филдинга или Сервантеса, — я хочу всего лишь сказать, что он сложней, а цивилизация, которую он подразумевает, тоньше. Выражусь иначе: я не утверждаю, будто Мурасаки Сикибу наделена даром Сервантеса, я лишь утверждаю, что публика у нее более чуткая. Сервантес в «Дон Кихоте» ограничивается тем, что отделяет день от ночи; Мурасаки («Мостик сновидений», глава десятая) различает в окне «сквозь падающий снег смутные звезды». В предыдущем параграфе упоминается широкий мокрый мост, «за изморосью казавшийся намного дальше». Первая деталь, может быть, и неправдоподобна, но запоминаются обе.

Я привел два примера из области зрения, добавлю один из сферы психологии. Женщина смотрит из-за ширмы на входящего мужчину. Мурасаки пишет: «Она знала, что он не может ее видеть, но безотчетно поправила прическу».

Понятно, что в две-три вырванные строки не уместить пятидесяти четырех глав объемистого романа. Осмелюсь рекомендовать его моим читателям. Английский перевод, вызвавший к жизни эту короткую и несовершенную заметку, носит название «The Tale of Genji» и в минувшем году переведен на немецкий под заглавием «Die Geschichte vom Prinzen Genji» (издательство «Инзель»). На французском существует полный перевод первых девяти глав («Le Roman de Genji», издательство «Плон») и отрывок в «Антологии японской литературы» Мишеля Ревона^{524}.

ДВА ЖИЗНЕОПИСАНИЯ КОЛРИДЖА

В Лондоне вышли разом две биографии Сэмюэла Тейлора Колриджа. Одна, принадлежащая Эдмунду Чемберсу^{525}, охватывает всю жизнь поэта; другая, вышедшая из-под пера Лоуренса Хансона^{526}, — годы его странствий и учения. Обе книги по-своему важны и проницательны.