Собрание сочинений, том 14

В то же время он заявил о своей готовности ответить перед судом за это обвинение («Neue Schweizer Zeitung» от 12 ноября 1859 года). А петух или, вернее, каплун, до сих пор так весело кукарекавший, замолк, после того как его потрепали на его собственной навозной куче. «Новошвейцарец, гражданин кантона Берн и член Совета кантонов от Женевы» был на этот раз публично обвинен в самой Женеве одним из «известных» своих друзей в попытке подкупа французскими деньгами. И член Совета кантонов от Женевы молчал.

Пусть не думают, что Фогт с сознанием собственного достоинства мог игнорировать «Neue Schweizer Zeitung». Обвинение против него появилось, как я сказал, в номере от 12 ноября 1859 года. Вскоре после того в этой же самой газете появилась пикантная характеристика Плон-Плона, и газета «Revue de Geneve»[526], орган женевского диктатора Джемса Фази,

тотчас же откликнулась на это протестующей передовицей в четыре столбца («Revue de Geneva) от 6 декабря 1859 года). Она протестовала «au nom du radicalisme genevois», во имя женевского радикализма. Такое значение придавал сам Джемс Фази «Neue Schweizer Zeitung». В передовице из четырех столбцов «Revue de Geneve» нельзя было не распознать и руки Фогта. Самого Брасса в ней до известной степени оправдывают; не он инициатор посягательства на Плон-Плона, его ввели в заблуждение. По чисто фогтовскому способу, corpus delicti {состав преступления. Ред.} взваливается на того самого Л. Хефнера, которого Фогт и в «Главной книге» (стр. 188) подозревает в сочинении «отвратительных скандальных историй об императоре и принце Наполеоне»; имеется и неизбежный у Фогта намек на «пресловутого баденского экс-лейтенанта Клосмана» как на бернского корреспондента «Allgemeine Zeitung» (ср. «Главную книгу», стр. 198). Остановимся коротко на протесте, опубликованном «во имя женевского радикализма» и для спасения чести Плон-Плона господином и слугой, Джемсом Фази и Карлом Фогтом,

6 декабря 1859 г. в «Revue de Geneve».

Брасса обвиняют в том, что он пытается «подкрепить свое мнение немца о Франции оскорблением принца из дома Бонапартов». Плон-Плон, как уже давно знают в Женеве, либерал-де чистейшей воды, который в период своего изгнания великодушно отказался «играть роль при штутгартском и даже петербургском дворах». Просто смешно приписывать ему мысль об образовании где-то маленького государства, какого-то этрусского королевства, как это делает оскорбительная статья в «Neue Schweizer Zeitung».

«Принц Наполеон, в твердом сознании своей гениальности и своих талантов, ставит себя гораздо выше этих жалких маленьких тронов».

Он скорее предпочитает играть во Франции, «этом центре высокой цивилизации и всеобщей инициативы», роль маркиза Позы при дворе своего светлейшего кузена «в качестве принца-гражданина» (prince-citoyen). «Кузен уважает и любит его, что бы там ни говорили». Но принц не только бонапартовский маркиз Поза, он — «бескорыстный друг» Италии, Швейцарии, — словом, национальностей.

«Принц Наполеон, как и император, — крупный экономист… Если во Франции восторжествуют когда-нибудь принципы здравой политической экономии, то это произойдет, бесспорно, при большом участии принца Наполеона».

Он был и остался «сторонником совершенно неограниченной свободы печати», противником всяких предупредительных полицейских мер, носителем «идей свободы в широчайшем смысле слова как в теории, так и на практике». Если уши императора под дурным влиянием бывают глухи к советам этой Эгерии, то принц удаляется с достоинством, но «без ропота». Не что иное, «как его заслуги, вызвали клеветнические нападки на него в Европе».

«Враги Франции боятся его потому, что он опирается на революционную поддержку народов Европы, стремясь вернуть им их национальную независимость и свободу».

Итак, непризнанный гений, маркиз Поза, Эгерия, экономист, защитник угнетенных национальностей, демократ чистейшей воды и — мыслимо ли это? — Плон-Плон «habile comme general et brave comme tout officier francais» (искусен, как генерал, и храбр, как всякий французский офицер).

«Он доказал это в крымскую кампанию во время битвы на Альме и после нее». А в итальянскую кампанию он «отлично организовал свой

50-тысячный корпус» (известный corps de touristes {Корпус туристов. Ред.}, я чуть было не сказал corps de ballet {кордебалет. Ред.}) «и в короткое время совершил тяжелый переход через гористую местность, причем войска его не терпели ни в чем недостатка».

Как известно, французские солдаты в Крыму называли боязнь пушечных выстрелов la maladie Plon-Plonienne {плон-плоновской болезнью. Ред.}, и, вероятно, Плон-Плон покинул полуостров лишь из-за возраставшего недостатка съестных припасов[527].