Собрание сочинений, том 17

«Больной заявил, что 25 апреля в Бель-Эпине, недалеко от Вильжюифа, он вместе с тремя товарищами был настигнут конными стрелками, предложившими им сдаться. Так как сопротивление окружившему их отряду было бесполезно, они бросили на землю оружие и сдались. Солдаты окружили их и взяли в плен, не применяя в отношении их никаких насилий или угроз. Они были в плену уже несколько минут, когда появился капитан конных стрелков и бросился на них с револьвером в руке. Не сказав ни слова, он выстрелил в одного из них и убил его наповал, затем выстрелил также в гвардейца Шеффера, который был ранен прямо в грудь и упал около своего товарища. Два других гвардейца попытались скрыться, испуганные этим подлым нападением, но рассвирепевший капитан помчался за обоими пленными и убил их двумя другими выстрелами из револьвера. После этой зверской и подлой расправы конные стрелки удалились вместе со своим начальником, оставив свои жертвы распростертыми на земле»[407].

«New-York Tribune»[408]перещеголяла лондонские газеты.

Тьеровское «самое либеральное и наиболее свободно избранное из всех собраний, которые когда-либо имела Франция», вполне соответствует его же «наилучшей из армий, которую когда-либо имела Франция». Эта старческая chambre introuvable [бесподобная палата. Ред.], избранная под лживым предлогом, состоит почти исключительно из легитимистов и орлеанистов. Муниципальные выборы, проведенные самим Тьером 30 апреля, показывают, насколько они далеки французскому народу! Из 700000 (в круглых цифрах) муниципальных советников, выбранных в 35000 общинах, которые еще оставались у изувеченной Франции, 200 являются легитимистами, 600 — орлеанистами, 7000 — открытыми бонапартистами, а все остальные — республиканцами или сторонниками Коммуны.

(Версальский корреспондент «Daily News» от 5 мая.) Разве нужны еще какие-либо доказательства того, что это Собрание с орлеанистской мумией Тьером во главе представляет собой узурпаторское меньшинство?

Париж

Г-н Тьер не переставал изображать Коммуну как орудие кучки «каторжников», «преступников», подонков Парижа. Но эта «кучка» отъявленных преступников вот уже больше шести недель дает отпор «наилучшей из армий, которую когда-либо имела Франция», предводительствуемой непобедимым Мак-Магоном и вдохновляемой гением самого Тьера!

Тьер опровергнут не только подвигами парижан. Высказались все слои парижского населения.

«Не следует смешивать парижское движение с захватом Монмартра, который послужил для него только поводом и исходным пунктом; это движение является общим и глубоко коренится в сознании Парижа; большинство даже тех, кто по той или иной причине держится в стороне от него, не отрицает все же его социальной обоснованности».

Чьи это слова? Делегатов синдикальных палат, людей, говорящих от имени 7—8 тысяч купцов и промышленников. Они отправились в Версаль, чтобы сказать ему это... Лига республиканского союза... манифестация франкмасонов[409]и т. д.

Провинция

Les provinciaux espiegles [проказники провинциалы. Ред.].

Если бы Тьер хоть на мгновение вообразил себе, что провинция действительно враждебна парижскому движению, он сделал бы все, что было в его силах, для того чтобы предоставить ей всяческую возможность ознакомиться с этим движением и всеми «его ужасами». Он попросил бы ее взглянуть на это движение в его неприкрашенной действительности, убедиться собственными глазами и самой услышать о том, что оно собой представляет. Но он не сделал этого! Тьер и его «люди обороны», подобно тому как они не пропускали известий из провинции в Париж во время его осады пруссаками, пытаются окружить провинцию стеной лжи, чтобы удержать ее в подчинении и предотвратить там общее восстание в защиту Парижа. Провинции разрешается смотреть на Париж только сквозь версальскую камеру-обскуру

(искажающее стекло). (Только ложь и клевета версальских газет проникают в департаменты и царят там безраздельно.) Грабежи и убийства, совершаемые 20000 «преступников», бесчестят столицу.

«Лига считает своим первейшим долгом осветить факты и восстановить нормальные отношения между провинцией и Парижем»[410].

Какими были эти люди в осажденном Париже, таковы они и теперь, когда сами осаждают его.

««Ложь, как и прежде, остается их излюбленным оружием. Они запрещают, конфискуют столичные газеты, перехватывают сообщения, вскрывают письма, так что провинции приходится довольствоваться теми известиями, которые Жюлю Фавру, Пикару и К° угодно ей сообщить, причем она не имеет возможности проверить их правильность».