Читаем Собрание Сочинений. Том 2. Произведения 1942-1969 годов. полностью

В покойном уголке уединясьС немногими, но мудрыми тенями,Беседую с умершими умами,Глазами слышу мертвых мыслей вязь.Пусть книги не просты, но, не таясь,К благим поступкам подвигают сами,В их музыкальной, хоть беззвучной гаммеСна жизни и бессонных истин связь.И как им, взятым смертью, промолчать
И времени не мстить, великим душам?Их воскрешает, дон Хосеф, Печать.Простим же беглость мы часам текущим,Ведь им дано нас чтеньем просвещать —Лишь час такой готов назвать я лучшим[242].

В приведенных стихах есть консептистские штучки{446} («слышать глазами», «музыкальной, хоть беззвучной гамме»), однако сонет производит впечатление не благодаря им, а вопреки. Я не сказал бы, что в нем дано описание действительности, ибо действительность — это не слова, но бесспорно, что слова тут имеют меньше веса, чем нарисованная ими картина или чем мужественный тон, в них звучащий. Так бывает не всегда; в самом знаменитом сонете этой книги, «На бессмертную память о доне Педро Хироне, герцоге де Осуна, умершем в тюрьме», яркая выразительность двустишия:

Его Могила — Фландрии Поля,А Эпитафия — кровавый Полумесяц —

затмевает все толкования и от них не зависит. Но то же самое скажу и о словосочетании «воинский плач», смысл которого не загадочен, а просто пресен: плач воинов. Что ж до «кровавого Полумесяца», то лучше бы не знать, что речь идет об эмблеме турок, пострадавшей от каких-то пиратских наскоков дона Педро Тельеса Хирона.

Нередко отправной точкой служит для Кеведо классический текст. Так, великолепная строка («Муза», IV, 31):

Пребуду прахом, но — влюбленным прахом —

это воссозданный или улучшенный стих Проперция («Элегии», I, 19):

Ut meus oblito pulvis amore vacet![243]

Амплитуда поэтического творчества Кеведо очень велика. Тут и задумчивые сонеты, в какой-то мере предвосхищающие Вордсворта; и мрачные, жестокие образы[244], магические выходки теолога («С двенадцатью вечерял я, они меня вкушали»); здесь и там гонгоризмы как доказательство, что и он умеет играть в эту игру[245]; итальянское изящество и нежность («уединенья зелень скромная и звучная»); вариации на темы Персия, Сенеки, Ювенала, Священного Писания, Жоашена Дю Белле{447}; латинская сжатость; грубые шутки[246]; странно изысканные издевки[247]

; угрюмая торжественность разложения и хаоса.

Пусть пурпуром пропитан твой наряд,И пусть сияет бледным златом тога,И пусть на ней все ценности Востока,Под ней, о Ликас, муки все царят.Пусть величавым бредом ты объят,Преступное блаженство мстит жестоко,Средь пышности со страхом видит око:В лилее — аспид, в каждой розе — гад.Ты мнишь: твой дом — Юпитера дворец
(Хоть злато звездами считать — предерзость),Но гибнешь в нем, не чуя свой конец.Да, славен ты, и льстит тебе известность,Но для того, кто видит суть сердец,Ты не богач, а только грязь и мерзость.

Лучшие вещи Кеведо существуют независимо от породившего их душевного движения и от общих мест, которые в них выражены. Они отнюдь не темны, не грешат стремлением смутить или развлечь загадками, в отличие от произведений Малларме, Йейтса и Георге. Они (чтобы хоть как-то определить их) — это словесные объекты{448}, отдельно и самостоятельно существующие, как шпага или серебряное кольцо. Например, этот стих:

И пусть сияет бледным златом тога.

Прошло триста лет после телесной смерти Кеведо, однако он и доселе остается лучшим мастером испанской литературы. Подобно Джойсу, Гёте, Шекспиру, Данте и в отличие от всех прочих писателей, Франсиско де Кеведо для нас не столько человек, сколько целая обширная и сложная область литературы.

СКРЫТАЯ МАГИЯ В «ДОН КИХОТЕ»

Возможно, подобные замечания уже были высказаны, и даже не раз; их оригинальность меня интересует меньше, чем истинность.

Перейти на страницу:

Все книги серии Хорхе Луис Борхес. Собрание сочинений : в 4 т.

Похожие книги