Собрание сочинений. Том 4

Воропаев. Неправда. Не все. Дома, с Наташей, или вот с Ленкой ты же так идиотски не разговариваешь и никогда не кашляешь в кулак. Почему ж ты с народом беседуешь, будто на чужом языке речь ведешь? Чего ты трусишь? Отчего ты так вопишь, будто тебя сейчас бить начнут?

Юрий. Так ведь я совершенно неопытен в этих делах, Алексей Витаминыч, и потом — молодой я член партии!..

Воропаев. Юрий, давай мы с тобой условимся: никогда не говори — недавно вступил в партию, не умею, молод… Ты куда, милый, вступил? Это ты соображаешь? В партию, которая скоро отметит полвека жизни. За твоей спиной почти столетие Коммунистического манифеста, а ты все лепечешь: я недавно, я недавно… Коммунист, брат, — это звучит гордо, на весь мир звучит!

Юрий. Ну, пропесочили… век теперь рта не раскрою.

Воропаев. Это напрасно. Говори с народом просто… Вот как со мной. Кстати, что это за слухи пошли о Варваре?

Юрий. Глупости одни, Алексей Витаминыч.

Воропаев. Будто бы она Виктора затравила, Наташе жизни не дает, распоясалась, каким-то пустым рекордсменством увлеклась?

Юрий. И кто это вам наговорил, Алексей Витаминыч? Это у вас личные счеты, ей-богу.

Воропаев

. Неверно, что ли?

Юрий. Абсолютно неверно! И как вы можете так говорить? Варвара на язык зла, правда, да ведь язык и есть язык, при ней он и останется.

Городцов. Она своим языком вполне быка убить может.

Юрий. Вранье, ей-богу, вранье! Она тебя ревнует, что Алексей Витаминыч в твоем доме, а не у нее живет… но я — то вижу!

Воропаев. Видишь ли?

Юрий. Она делами говорит. Виктора загоняла! Да она, может, всех загонит в доску, что из того? Надо ж понять, в чем ключ дела!

Воропаев. Ну и в чем же ключ? Интересно даже.

Юрий. Ей мало своей жизни, не помещается она в ней, как тесто на дрожжах, перекипает… Виктор осторожничать начал, — объявила ему войну. Городцов на небо полез, — осадила.

Городцов. Это я — то на небо?

Юрий

. На соревнование вызвала всех огородников. Над каждым росточком возится, к осени первой в районе будет. Плохо? Да таких, как Варвара, на рассаду надо пускать. Победитель-человек! Красиво работает!

Воропаев. Уж и красиво, ай-ай-ай!

Городцов. Добрая каша на голодные зубы…

Юрий. Повторяю — красиво работает. Настаиваю. Нет, недооцениваете, Алексей Витаминыч, оторвались от жизни, простите меня. Говорю, как старшему товарищу.

Городцов. Ай-ай-ай!..

Воропаев. Давай, давай раскулачивай, не стесняйся.

Юрий. Я вполне серьезно.

Воропаев. Вот, вот, молодец! Так, так. Эх ты, соколенок мой ясный! О Варваре я думаю то же, что и ты, и только хотел попробовать тебя, хорошо ли людей знаешь. Молодец! Как сейчас, — всегда и говори. Уважай тех, с кем беседуешь и с кем говоришь. Это ж какие люди! О них тридцать лет рассказывали небылицы, а они, брат, взяли да и выстроили социализм. Гитлера на них напустили, они и Гитлеру шею свернут, освободят Европу и станут победителями. Отныне и вечно, брат, будут они стоять перед глазами человечества, как самые сильные и справедливые люди на земле! На передний край человечества вышел советский человек… Ты же именно с ним беседуешь, уважай его. В среду постараюсь тебя послушать, и если… смотри, Юрий… осрамлю на миру!

Юрий. Уж лучше не слушайте, слова не произнесу.

Воропаев

. Ничего, ничего, из тебя неплохой пропагандист получится…

Городцов. Со временем, конечно. Ну, давай, давай поднимайся! Пойдем, я покажу, как твоя Варвара красоту наводит на огороде. Это ж… трудно сказать… ей- богу, прямо счетверенная мина какая-то, да еще без предохранителя.

Городцов и Юрий уходят. Калитка остается незапертой. Воропаев свистит. Тишина… Неожиданно появляется Лена и идет по двору, некоторое время не замечая Воропаева.

Воропаев. Лена, здравствуйте!

Лена. Кто это? А я вас и не заметила. Здравствуйте. Мама велела вас проведать, прислала кое-чего, возьмите.

Узелок повисает в воздухе. Смутившись, она опускает его наземь и без приглашения садится на краешек топчана.

Вот какие дела! (Хмурясь и улыбаясь.) Заболели-то как, а?

Воропаев. Что там Корытов, не ругает меня?

Лена. А не знаю. Я ему не сказала, что к вам собираюсь. Еще чего подумает, ну его!

Воропаев. Ну, а как с домом, как Софья Ивановна?

Лена. Ах, вертится в общем. (Оглядывает двор, хату, топчан, по ее лицу пробегает усмешка не то сожаления, не то иронии.) Ничего себе хозяйство. Здесь будете жить?

Воропаев. Пожито. А умирать, очевидно, здесь придется.

Лена. Что вы! Что вы! Комков говорит — встанете.

Воропаев. А вы откуда знаете?

Лена. В райкоме, что ли, слышала… не помню…