Собрание сочинений. Том 6

Кёльн, 12 марта. Прусская королевская власть считает, что наступило, наконец, время предстать во всем своем величии. «Неослабленная» корона^[253] божьей милостью даровала нам сегодня три новых законопроекта — о клубах и собраниях, о плакатах^[254] и о печати,

в которых палатам предлагается обрушить на нас целую серию приятнейших сентябрьских законов.

Завтра мы опубликуем текст этих проектов, а также и их мотивировок в том виде, в каком мы их получили. Мы еще вернемся — и не раз — к этим великолепным продуктам пруссачества. Сегодня мы даем только краткое изложение их.

I. Закон о клубах. «Обо всех собраниях должно быть заявлено за 24 часа до их созыва». Таким образом, запрещаются экстренные собрания по поводу неожиданных важных событий, а ведь именно такие собрания являются наиболее важными. Присутствовать на собрании должно разрешаться всем, следовательно запрещается взимание входной платы для покрытия расходов, связанных с организацией собрания. На собраниях союзов четвертая часть помещения должна предоставляться в распоряжение лиц, не являющихся членами союза. Это значит, что союзы будут вынуждены снимать более обширные и более дорогие помещения и предоставлять возможность платным агентам полиции шумом, криком и скандалами мешать обсуждению вопросов и срывать все собрания. А если все это не принесет желаемых результатов, то «представителю полицейского ведомства» предоставлено право под любым предлогом «немедленно распускать» любое собрание, подобно тому как верховный глава «полицейского ведомства», его величество наш всемилостивейший король, «немедленно распустил» согласительное собрание. Как только полиция объявит собрание распущенным, все присутствующие должны немедленно удалиться, если они не хотят разделить участь берлинских рыцарей соглашения, т. е. если они не хотят быть удаленными из зала при помощи штыков.

Клубы, правда, не должны получать «предварительного разрешения», но зато они должны подавать местным властям столько предварительных заявлений и выполнять такое количество формальностей, что уже по одной этой причине их деятельность становится почти невозможной. Что же касается созыва собраний под открытым небом, демонстраций и т. д., то для них требуется предварительное разрешение полиции. А для того, чтобы положить конец ношению красных лент, кокард и шапок, октроируется еще в заключение новое издание старых постановлений относительно устройства облав на лиц, носящих черно-красно-золотые^[255] значки.

Вот как выглядит «право союзов и собраний», которое правдолюбивый и верный своему слову Гогенцоллерн дрожащим голосом гарантировал нам год тому назад!

II. Закон о плакатах. Все плакаты политического содержания, за исключением объявлений о законных, разрешенных собраниях (таким образом, опять все собрания являются лишь милостиво «разрешенными»), запрещаются. Следовательно, правление клуба в бурные времена не имеет права даже посредством плакатов призывать народ к спокойствию;

и все это для того, чтобы ни одна жертва не могла ускользнуть из рук геройствующей солдатни! Далее: продажа или раздача печатных изданий на улице также запрещается, если не имеется соответствующего разрешения, которое может быть аннулировано в любой момент! Другими словами: прусская королевская власть хочет осчастливить нас улучшенным изданием закона о crieurs publics^[256]

, который была вынуждена принять во Франции запуганная палата депутатов в самые худшие времена буржуазного деспотизма Луи-Филиппа.

А чем мотивируется этот закон? Тем, что плакаты и продавцы газет будут-де мешать уличному движению, а плакаты, кроме того, портят вид общественных зданий!

III. Закон о печати. Но все это еще ничто в сравнении с миленькими проектами, с помощью которых хотят заткнуть рот печати. Известно, что забота о народе, которую проявляли Гогенцоллерны, начиная с 1830 г., состояла главным образом в стремлении облагородить прусский отечески-патриархальный режим путем соединения его с современной рафинированной системой порабощения на манер Луи-Филиппа. Сохранили розги и прибавили к ним галеры, оставили цензуру и осчастливили нас одновременно перлами сентябрьского законодательства. Одним словом, нам предоставили возможность наслаждаться одновременно преимуществами феодального рабства, бюрократического полицейского строя и современной буржуазной законной жестокости. И все это вместе взятое наименовали «общеизвестным либерализмом Фридриха-Вильгельма IV».

Новый гогенцоллернский законопроект о печати с целым рядом осложняющих его формулировок осчастливил нас непревзойденным синтезом: 1) Code Napoleon {Кодекса Наполеона. Ред.}, 2) французских сентябрьских законов и главным образом 3) почтенного прусского права.