Собрание сочинений. Тревога и надежда. Том 1

Выступления Сахарова против политических репрессий в СССР имели, по крайней мере, превентивное значение. Иными словами, власти понимали, что любые политические репрессии, если они станут известны Сахарову и другим советским правозащитникам, повлекут за собой обращения к западному общественному мнению, а возможно, и некоторую международную реакцию. И это заставляло их считаться с последствиями своих действий, хотя бы в той мере, в какой они вынуждены были считаться с общественным мнением на Западе.

Разумеется, концепция международной защиты прав человека была чужда советским властям, и они постоянно обвиняли Сахарова в подстрекательстве к вмешательству в их внутренние дела. В этой связи трудно удержаться, чтобы не процитировать воспоминания Рене Кассена: «Я участвовал в деле Бернхейма, рассматривавшемся Лигой наций в 1933 году. Бернхейм, еврей, был жертвой нарушения немцами Соглашения по Верхней Силезии. Как же Германия, как Гитлер и Геббельс оправдывали свои действия? Они говорили: "Каждый человек — хозяин в своем доме. Это не ваше дело выяснять, что мы делаем со своими социалистами, со своими пацифистами, со своими евреями. Вы не вправе вмешиваться в наши дела. Это суверенное государство"».

[10]

Советское правительство так же постоянно протестовало против «вмешательства во внутренние дела СССР». Позиции советской России и нацистской Германии в вопросе международной защиты прав человека совпадали. И именно этой позиции противостоял Сахаров.

Детальное равновесие

Я уже писал о личном, эмоциональном отношении Сахарова к проблемам советско-американского ядерного противостояния. Вряд ли это отношение можно проиллюстрировать лучше, чем следующей цитатой из работы Сахарова 1975 года «О стране и мире»:

«Я ни на минуту не могу забыть, что все это время сотни тысяч рабочих, тысячи талантливых инженеров и ученых многих специальностей работают по расширению и усовершенствованию систем нападения, которые труднее всего отразить, — с синхронизированным ударом тысяч ракет с разделяющимися мультимегатонными боеголовками и ложными целями, и по созданию фантастически сложных и дорогих систем обороны, служащих тем же целям войны».

К вопросам контроля над вооружениями и предотвращения ядерной войны он возвращается почти во всех своих главных работах. Пожалуй, наиболее подробное изложение его взглядов на эти вопросы читатель найдет в его статье «Опасность термоядерной войны. Открытое письмо доктору Сиднею Дреллу».

Я же упомяну только о сахаровской концепции «детального равновесия». Сахаров полагал, что переговоры о сокращении вооружений могут быть эффективны, то есть вести к значительному сокращению ядерных, и не только ядерных, арсеналов, только в условиях стратегического равновесия. Равновесия не только ракетно-ядерного, но и паритета в обычных вооружениях, и, более того, в условиях примерного равенства в различных категориях, т.е., например, в танках и живой силе.

Сахаров настаивает на том, что Запад должен отказаться от ядерного оружия как инструмента сдерживания советской угрозы, в частности в Европе, где силы Варшавского договора многократно превосходили силы НАТО. Вместо этого, для поддержания стратегического равновесия, Запад должен восстановить там баланс обычных вооружений, несмотря на сопутствующие тому социальные и экономические издержки. Любопытно, что Сахаров даже не обсуждает возможность достижения равновесия за счет сокращения советского военного присутствия в Восточной Европе, видимо, полагая это несбыточной мечтой. Только уже гораздо позднее, в 1987 году, когда такая перспектива стала казаться реальной, Сахаров предположил,[11] что сокращение советской армии ускорит переговоры о сокращении ядерных вооружений.[12]