Собрание сочинений в 15 томах. Том первый

Старик достал из потайного кармана пиджака ветхие самодельные топанки. В них он приехал из Белок. Потом больше не надевал. Всё берёг.

– Думалось… Их и надену, как опять вернусь в Белки… В них уходил… В них и вернулся… Ан не выходит… Не судьбушка…

Умученно посмотрел на башмаки, тукнул друг об дружку подошвами, притиснул Петру в приоткрытый чемодан.

– Петрик, сынку, походи в них в Белках… Вкруг нашей хаты походи… В хате походи… В саду… На огороде… Походи и вышли назад… Я как дома побуду… Тогди я со спокойной душой пойду в землю спать… В них мне будет легко…

Старик придавленно заплакал, уронив в ладони лицо.

Петро и Иван беспомощно переглянулись.

– Ня-янько, – Петро бережно тронул отца за плечо, – возьмить себя в руки… Вертаться в Калгари у Вас есть на что?

– Нет…

Петро повернулся к Ивану:

– У тебя ничего не осталось от карманных расходов?

– Нич… ничего… Всё до цента распустил…

Вывернул Петро карманы свои, выгреб на ладонь всё до мелочёвки.

– Нянько, вот Вам последний заваляшкин долларь… Ага… Вот ещё один барсик… Э! Да вот ещё червонишко наш…Залип, друже, в гамаке… Как же я его раньшь не видел?.. Нате… Можь, обменяют как…

– Никаких обменов! – надорванно вскричал старик. – Ваша денежка пойдёт мне на память… А доллары, эти проклятые доллары-барсы!.. Развели с Белками… Развели с семьёй… Разлучили… Сманили сюда… Выжали… Что я теперь?.. Отломанная сухая ветонька?..

Старик, плача, с ожесточением стал драть доллары в мелкие клочья, швыряя себе под ноги, топча.

"Это я! Это я, проданный за них на корню! Это я рву себя прошлого… вчерашнего!.. Рву себя, слопанного долларами!.."

– Нянько, не пылуйте! – заозирался Иван. – А то ещё заметут…

– А нехай! Мне теперь всё без разницы. Что мне здесько без Вас?

Проронил это старик с такой обреченностью, что Петро, не выдержав, заговорил твёрдо:

– Не-е, нянько. Да кто ж Вас оставит одного? Молчок, молчок… – ободряюще потряс за плечо. Надел на отца балахонистый плащ, застегнул, повесил на руку. – Пан или пропал!

Но Петро трёх шагов не дошёл до стойки регистрации, как послышалось сзади:

– Э-эй!!.. Весёленький Перфект!.. Сила!!.. Стой-да!.. Земляче!..

Петра будто вморозило в горячий бетон по колени.

Остановился, но повернуться на крик не решается.

"Кто там ещё?.. По голосу, кажется, закройщик… Один он называл меня Весёленьким Перфектом. Далась же ему эта моя дурацкая присловка!.."

– Погодь!.. Секундушку!..

Обернулся Петро.

Ну да, так и есть. Привальнувшись спиной к какому-то киоску, трудно отпыхивался калгарский закройщик. На руке было сшитое на заказ Петрово пальто.

Не найдя в магазинах пальто по Петрову плечу, отец потащил позавчера Петра к знакомому русину закройщику. Закройщик поклялся, что к отъезду пошьёт…

Ватно поплёлся Петро назад.

– Что же ты мне, пан Петрик, такой развесёленький перфект устроил? – ещё не отдышавшись, пустился выговаривать закройщик. – Мы какой уговор держали? Вчера вечером приходите за обновкой. Так? – И сам себе отвеял: – Таак… Смотрю, не идут. Я с утреца к деду. А баба Любица мне и спой: "Деда нетоньки, хлопцы уже поехали". Я в аэропорт – Вы уже в воздухе! Не вручить выполненный заказ землячку, русскому клиенту… Это ж готовенький скандалище!.. Международный! Межконтинентальный! Хоть сядь да плачь, хоть стоя реви… Какое счастье, что тако совпало! У мя дела свои в Торонтах, билет на следующий за Вами рейс в кармане. Я с пальтишком в самолёт. Думаю, в Торонтах настигну тебя. Кой видишь, Сила, расчётушка выказался точный… Получить, Петро Ваныч, Ваше дорогое пальтишко! Носить на счастье по милым Карпатам…

С цветастой радостью закройщик поднял перед собой на складной вешалке пальто.

– Спасибствую, – растерянно пробормотал Петро. Широко выставил руку с «плащом». – Кидайте наповерх…

– Ка-ак это кидайте? – обиделся закройщик. – Я две ночи взаподрядку не спи, всё старался, старался… А ты – кидай! Ты уж надень, спомеряй… Не жмёт ли игде… Это ж вешша дорогая, не на день сооружалась… Да дай же и я на свою работу гляну-погляну со стороны…

Ну что ты тут поделаешь?

Петро карающе боднул привязчивого закройщика взглядом, осторожно опустил «плащ» в просторное кресло.

"Как бы кто не сел верхи, – потерянно подумал Петро, промокая платком холодный пот на лбу. – Сдался мне этот проклятущий пальтовый концертино…"

Петро надел пальто. Закройщик мягко одернул полы.

– А ей-бо, гарнушко сидит! – ликующе жестикулируя, отступался портной, без фальши любуясь своей работой. – Ей-ей! Ка-ак влитое!.. Ну-у, Пе-ет…

Полный чувства свято исполненного долга, закройщик шально вальнулся со всего роста в кресло и тут же взлетел, подброшенный страшным криком.

– Что такое? – уставился из-за стойки регистратор на закройщика. – Что там в плаще?

Закройщик откинул капюшон – остолбенело прошептал:

– Де-еду?!.. Вы-ы?

– Не-е… – потерянно пробормотал старик. – Батько Петра…

Регистратор – к креслу.

Что оставалось делать Петру? У него хватило ума повернуть всё в дурь и, переломив себя, он с беззаботной гулливостью раскинул полы, закрыл закройщика и отца от служивого:

– Мистер! Оцените! Это пальто – моё? Как оно на мне?