Читаем Собрание сочинений в 2-х томах. Т.I : Стиховорения и поэмы полностью

Собрание сочинений в 2-х томах. Т.I : Стиховорения и поэмы

Крысы покидали дом недаром,Не напрасно пес ночами выл, —Старый дом давно был под ударомВраждовавших сил.Дом вспылал, охваченный пожаром,И окрестность озарил.Заметались люди, завопили,Поднятые из-под одеял,Плачущих младенцев потащили,Каждый драгоценности хватал.А иные — устремленность к высямКрасоты, познанья и любви —Уносили книги, связки писем,Ноты, сочинения свои.Лишь один из тысячи вопящих

В миг, когда уже громада всяЗапылала, как сосновый ящик,Вышел, ничего не унося.Ибо знал, что не спасают крохи,Что, сжигая старый дом дотла,Роковая молния эпохиВсех равно на гибель обрекла.

ВОЗМЕЗДИЕ («Я потерял тебя давным-давно…») [287]

Я потерял тебя давным-давно,Давным-давно была последней встреча.Навек твое захлопнулось окно,Но незабвенный не забылся вечер.Где ты теперь, потерянная мной, —Улыбка, нежность, золотистый волос?Ведь до сих пор я слышу за собойПечально призывающий твой голос.

И я тревожно оглянусь назад, —Невольное срывается движенье…Но позади — холодные глазаС надменною усмешкой удивленья.Не в жмурки ли играешь ты со мной,Нежнейший призрак, ставший беспощадным?Не мстишь ли мне, что этот путь земнойСомнительным вручал я Ариаднам?Но мной самим твоя прервалась нить, —Мгновение непоправимо злое…До самой смерти сердцу будет мститьМое неугасимое былое.

ВСТРЕЧИ («У автобусной стоянки…») [288]

У автобусной стоянки,В магазинной перебранке,

В самой гуще жизни грубойИли вне ее, в тишиНастороженной и гулкойИнвалида-переулка,Где под медленной стопоюЛистьев золото шуршит, —Словом, где бы ни бродил я,Где бы я ни проходил бы,Все одну я в осень этуВижу женщину вдали —То с очерченностыо ясной,То за дымкою ненастной,Словно в облаке, немногоОтделенном от земли.И по шубке старомодной,По осанке благородной,

По походке, по движеньюЧерной сумочки в руке —Узнаю ее мгновенноИ бросаюсь неизменноК милой, к ней, неторопливоПроходящей вдалеке.Но глаза блеснут другие,Не родные, а чужие,И опять я убеждаюсь,Что она — совсем не та,Да и как же быть ей тою,Если крышкой гробовоюТа, о ком теперь тоскую,Четверть века заперта!