Собрание сочинений в 8 томах. Том 5. Очерки биографического характера

Когда было начато осуществление судебной реформы в 1866 году, он поступил в присяжные поверенные округа Петербургской судебной палаты и пробыл в этом званий восемь лет, почти постоянно занимая место председателя Совета. Первые годы существования у нас адвокатуры ставили пред лучшими представителями этого сословия обширную, трудную и нравственно ответственную задачу. Им приходилось сразу стать между соблазном быстрого обогащения и легко возбуждаемым недоверием непривычного к новому учреждению общества, — пред необходимостью вырабатывать одновременно и приемы адвокатской техники, и правила адвокатской этики. Между людьми, понявшими эту задачу и разрешившими ее так, «чтобы другим, на то глядучи, поваднобыло так делать», бесспорно, первое место принадлежит Арсеньеву — и не только в практической его деятельности — ка

Кзащитнику в делах уголовных и поверенному на суде гражданском, — но и в теоретических основоположениях этой задачи, как руководителю занятий Совета и автору «Заметок о русской адвокатуре

(С.-Пб., 1875 г.)». В "свою личнуюадвокатскую деятельность он внес глубокое благородство и чистоту приемов и такое безусловное стремление к изысканию и разъяснению прежде всего истины в деле, что светлое воспоминание об этом до сих пор не изгладилось у тех, кто имел случай или обязанность состязаться с ним в судебных прениях или быть их свидетелем. Полное спокойного достоинства отношение к суду, к свидетелям и экспертам во время судебного заседания сменялось у него сдержанным одушевлением во время судебных прений, причем быстро льющаяся речь (по отзывам стенографов, он говорил скорее всех других судебных ораторов) его чужда была всяких эффектов, но производила всегда сильное впечатление. Глубокие юридические познания его, изящная простота его приемов и поучительная чистота в исполнении им своих адвокатских обязанностей обращали судебные заседания с его участием в своего рода нравственное и вместе с тем часто богатое по научной разработке юридическое поучение. Недаром ему всегда приходилось, по старой французской поговорке, «avoir l’oreille du tribunal»

^[22] .

Изустное слово всегда плодотворнее писаного: оно живит слушающего и еще более — говорящего. Личный темперамент настойчиво и властно выражается в способе говорить. «Parler, — по верному замечанию Анатоля Франса, — c’est se donner, — bien parler— c’est se donner genereusement et tout entier» ^[23]. И Арсеньев отдавался своим блестящим словом вполне и нераздельно тому высокому, по назначению своему, делу, которому он служил. Прилагая к исполнению своих обязанностей соединенную силу трудолюбия и самой строгой добросовестности, он дал возможность гласномусуду в Петербурге, в первые годы его существования, явить пример вполне устногосуда и притом по самым сложным делам. Его участие в больших уголовных процессах, разбиравшихся с присяжными, дало впервые прокурорам, дорожившим, в те незабвенные для судебного ведомства годы, действительным осуществлением начал устности и непосредственности в изучении и разработке доказательств, возможность почти совершенно упразднить утомительное и бесцветное чтение протоколов осмотров, показаний отсутствующих свидетелей, различных документов, писем и т. п., заменив это живым изложением лишь того, что прямо относилось к делу. Память и внимание Арсеньева, в связи с его отношением к обязанностям защитника, обеспечивали вполне верность такого изложения и им и его противником по судебному состязанию. Быстрота в производстве дела, исключавшая излишнюю утомляемость присяжных, и взаимное уважение сторон от этого только выигрывали, а существо дела становилось ярче и нагляднее.