Собрание сочинений в десяти томах. Том десятый. Об искусстве и литературе

Защитник.Тогда я позволю себе сказать: только совсем невежественному зрителю произведение искусства может показаться произведением природы, но ведь и такой зритель дорог и люб художнику. К сожалению, правда, только до тех пор, пока художник к нему снисходит, ибо тот никогда не сумеет подняться ввысь вместе с подлинным художником, когда он воспарит по воле гения и завершит свое произведение во всем его объеме.

Зритель.Хоть и странно звучит, но занятно послушать.

Защитник.Вы бы неохотно все это слушали, если бы сами не достигли уже более высокой ступени.

Зритель.Дайте же теперь мне занять место вопрошающего и попробовать упорядочить все то, что мы обсудили.

Защитник.Милости прошу.

Зритель.

Вы говорите, что только невежде произведение искусства может показаться произведением природы?

Защитник.Разумеется, вспомните о птицах, которые слетались к вишням великого мастера.

Зритель.А разве это не доказывает, что они были превосходно написаны?

Защитник.Отнюдь нет, скорее это доказывает, что любители были настоящими воробьями.

Зритель.И все же я не могу не назвать такое произведение превосходным.

Защитник.Рассказать вам один анекдот поновее?

Зритель.

Я слушаю анекдоты охотнее, чем резонерствование.

Защитник.Один великий естествоиспытатель держал среди других домашних зверей обезьяну, которая однажды исчезла. Лишь после долгих поисков ему удалось обнаружить ее в библиотеке. Обезьяна сидела на полу, разбросав вокруг себя гравюры из одного непереплетенного естественноисторического труда. Пораженный этим рвением к науке, хозяин приблизился и, к вящему своему удивлению и досаде, увидел, что лакомка выкусила всех жуков, которые были изображены на картинках.

Зритель.Анекдотец довольно забавный.

Защитник.И подходящий к случаю, я надеюсь? Не поставите же вы эти раскрашенные картинки вровень с произведениями великого мастера?

Зритель.С трудом!

Защитник.А обезьяну не задумаетесь причислить к невежественным зрителям?

Зритель.

Да и жадным к тому же. Вы навели меня на странную мысль! Не потому ли невежественный любитель требует от произведения натуральности, чтобы насладиться им на свой, часто грубый и пошлый лад?

Защитник.Я полностью придерживаюсь этого мнения.

Зритель.И потому утверждаете, что художник, работая на такие потребности, унижает себя?

Защитник.Это мое твердое убеждение!

Зритель.Но я еще продолжаю ощущать здесь какое-то противоречие. Вы только что оказали мне честь, причислив меня, по крайней мере, к полуобразованным любителям.

Защитник.К любителям, которые стоят на пути к тому, чтобы сделаться знатоками.

Зритель.

Но тогда скажите, почему же и мне совершенное произведение искусства кажется произведением природы?

Защитник.Потому что оно гармонирует с лучшими сторонами ваших природных данных, потому что оно сверхъестественно, но не вне естества. Совершенное произведение искусства — это произведение человеческого духа и в этом смысле произведение природы. Но так как в нем сведены воедино объекты, обычно рассеянные по миру, и даже все наиболее пошлое изображается в его подлинной значимости и достоинстве, то оно стоит над природой. Оно поддается восприятию только духа, зачатого и развившегося в гармонии, а тот, в свою очередь, находит в произведении нечто прекрасное, законченное в себе и вполне соответствующее его природе. Заурядный любитель не имеет об этом понятия и относится к произведению искусства как к вещи, продающейся на рынке, но подлинный любитель видит не только правду изображаемого, но также и превосходство художественного отбора, духовную ценность воссоединенного, надземность малого мирка искусства; он чувствует потребность возвыситься до художника, чтобы полностью насладиться произведением, чувствует, что должен покончить с рассеянной жизнью, зажить одной жизнью с произведением искусства, снова и снова созерцать его и тем самым вступить в более возвышенное существование.

Зритель.Отлично, мой друг, и мне знакомы ощущения, вызываемые картинами, театром, иными видами поэзии, и я чувствовал приблизительно то, что, по-вашему, должен чувствовать восприимчивый зритель. В будущем я стану еще внимательнее относиться и к себе, и к произведениям искусства; но, очнувшись, я вижу, как далеко мы ушли от того, что послужило толчком к нашей беседе. Вы хотели заставить меня принять этих намалеванных зрителей в нашей опере; но я и теперь не вижу, хотя и согласился с вами в остальном, каким образом вам удастся защитить еще и эту вольность и под какой рубрикой вы заставите меня признать уместными этих намалеванных участников спектакля.

Защитник.По счастью, опера будет повторена сегодня, и вы, вероятно, не захотите пропустить ее.

Зритель.Ни в коем случае.

Защитник.А намалеванные люди?

Зритель.Не отпугнут меня. Я не воробей.