Собрание сочинений в девяти томах. Том 1. Подводное солнце

– Вы угадали. Нейтрон. В каждом ряду есть, так сказать, наиболее выгодное для частицы состояние. В таком виде она может существовать даже отдельно от других частиц, в отличие от иных ее состояний, механически неустойчивых. В первом ряду самой такой прочной системой является протон.

– Но, кроме протона, возможны и другие частицы в этом ряду?

– Не частички, а состояния частички, притом механически и электромагнитно неустойчивые. Все дело в том, что частичка-то одна! Она лишь может быть в разных состояниях, переходя в известных условиях из одного в другое.

– Как же возможен переход из одного неизлучающего состояния в другое, ведь в промежуточном будет излучение?

– С вами приятно говорить, товарищ военинженер. Очевидно, при превращениях, вернее при переходах из одного состояния в другое, отдельные заряды сливаются в общий кольцевой ток, который, как известно, не излучает. Теперь кольца могут и расширяться и сужаться, пока в новом неизлучающем состоянии смогут вновь распасться на отдельные заряды.

– Как же вы докажете, что это так?

– Дело в том, что эта модель дает возможность вычислить все характеристики микрочастицы, ее массу, заряд, магнитный момент, вызванный вращением зарядов, и потом сравнить с результатами измерений во время опыта.

– И что же?

– Совпадение полное! Например: теоретически протон должен обладать массой 1836,171,– лейтенант написал эту цифру на необструганной доске стола. – А опыт дает от 1836,05 до 1836,18. Заряд, вернее, его квадрат, по теории будет – 7,29 x 717,8 x 10^-3. Опыт дает от 7,29 x 716 x 10^-3

до 7,29 x 724 x 10^-3, Наконец, величина магнитного момента, так называемого «спина», в обоих случаях равна точно 0,5. А если взять электронный ряд (это третий ряд моей таблицы), то там совпадение чисел просто полное, поскольку электрон служит как бы началом счета.

– Да-а! – протянул я, качая головой. – А ведь схема-то простая. – И я указал на кольца с хлебными шариками.

– Иначе и быть не могло, – мягко улыбнулся в ответ мой собеседник. – Все сложное созидается из простого. Кстати, хлебные шарики, то есть электрические заряды, можно расположить наоборот. – Физик поменял местами белые и черные шарики. Тогда мы будем иметь дело с античастичкой, с антипротоном, с позитроном. Я не удивлюсь, если человечество когда-нибудь займется проблемой получения энергии, соединяя частички и античастички. Впрочем, природа это сделала, видимо, много раньше. Можно представить себе Вселенную, как вакуум, заполненный когда-то соединившимися частицами. Они отдали в пространство энергию, а теперь ничем себя не обнаруживают. Но они существуют и даже передают электромагнитные колебания.

– Прежде это называли эфиром.

– Вот именно. Вакуум, в котором, казалось бы, ничего нет, на самом деле материален, веществен. Он состоит из слипшихся частичек и античастичек. Вот чем объясняются его загадочные «механические свойства»: упругость при отсутствии плотности.

– Знаете что, лейтенант. Меня больше всего поражает не столько стройная картина, которую вы рисуете, сколько то, что ваша теория якобы полностью согласуется с опытом. Почему же этого не знают физики?

– Я просто не успел никому сказать о своих мыслях, не показал результатов. – И он с улыбкой посмотрел на исписанную цифрами доску стола. – Дело в том, что я здесь… в условиях фронта продолжаю разрабатывать свою теорию.

Я с удивлением посмотрел на маленького тихого лейтенанта. Он нисколько не походил на Эйнштейна, но то, что он говорил, мне казалось не менее значимым, чем теория относительности.

– А как же Эйнштейн? – спросил я.

– С ним тоже полное совпадение, – с радостной улыбкой сказал лейтенант. – Его теория относительности вытекает из этой более общей теории. И главное, воплощается мечта Эйнштейна о едином поле. Поле получается действительно единым в разных своих выражениях: и магнитное, и электрическое, и инерционное, и даже гравитационное. Все вытекает вот из этой модели, – и лейтенант постучал по кольцам с хлебными шариками.

Я с уважением посмотрел на нехитрое «наглядное пособие».

И тут вбежал связной в нахлобученной на лоб пилотке, совсем еще мальчик, с нежным лицом.

Фашисты начали танковую атаку. Мы с лейтенантом поспешили на свои места.

Из моего наблюдательного пункта был виден только холмик, за которым укрылась противотанковая батарея лейтенанта Ильина.

Керченский полуостров – голая бугристая степь. С вершины холма можно было разглядеть в мареве нефтяные баки на окраине Феодосии. Нигде здесь не было ни кустов, ни лесов. Солдаты вгрызались в степь, используя каждую складку местности.

Свыше десятка немецких танков, лязгая гусеницами и наполнив степь гулом моторов, спускались с холма. Земля дрожала.

Батарея Ильина открыла огонь. Вырвавшийся вперед танк резко затормозил, и от него повалили, стелясь по земле, клубы черного дыма.

Остальные танки, обнаружив теперь противотанковые пушки, ринулись на них, стреляя из орудий на ходу.