Собрание сочинений в пяти томах (шести книгах) Т. 1

— Я-то помню… Мария Степановна Толстая говорила своему сыну: «Если бы твой отец был жив и увидел, что ты не знаешь родословной, он бы проклял тебя». Вот как в старину смотрели в некоторых не чужих нам семьях. А тетя Аглая — это же совсем близкое, и ты ее знаешь, не раз видала.

— Ну конечно. Ее даже Сережа помнит. Она бывала у нас в Петрограде, когда хоронили Коку.

— Ну так вот, ты представляешь себе, что у нее было два мужа. Первый — Федор Львов, бывший ковенским вице-губернатором.

— Это какие же Львовы, — перебивает Вера, — Львовы «Боже, царя храни»?

— Да. Федор Ильич — внук композитора. Дети тети Аглаи от Львова: Илья Федорович, женатый на Лятошинской, Николай Федорович женат на Софье… кажется, Николаевне, а как ее девичья фамилия, знаешь, я вот тоже не припомню; потом Мария — эта замужем за Семевским — братом известного историка; Елизавета Федоровна, она была за сельским священником — протоиереем Кашменским, и Екатерина Федоровна, в замужестве Аркадьева. Ну вот, а потом тетя Аглая, когда случилась вся эта история…

— У меня, тетя, очень смутное представление об «этой истории», нам, знаешь, не очень-то рассказывали…

— Ну, а что рассказывать? Тетя Аглая влюбилась в некоего Рокотова и сбежала к нему от мужа. Скандал был страшнейший. Ее муж, Львов, застрелился, и большинство родных от нее отвернулось. Рокотов этот, кажется, внук знаменитого художника, он увлекался театром, режиссировал, сам играл где-то в провинции, по тем временам это казалось ужасным; в театральные предприятия он вколотил и свое, и ее состояние. Ее брат, а твой дед Алексей Николаевич, до конца своей жизни (правда, умер он рано) очень близок был с тетей Аглаей и много помогал ей; надо ей отдать справедливость, хотя жизнь с Рокотовым у нее была очень тяжелой, она была настолько цельным и мужественным человеком и так переносила все испытания, что снискала себе всеобщее уважение. Да ты и сама знаешь, как твой отец к ней всегда относился.

— И с Рокотовым у нее тоже были дети?

— Да, и немало. Но Львовы были Федоровичи, а Рокотовы уже Владимировичи, ну, этих я совсем не знала. Там Маргарита — вот эта писательница-большевичка, сестры ее… Наталия еще, кажется…

…Как только не надоест, ну, тетя Катя, а Вера-то!.. Дараганы, Балавенские, Бакунины, Повало-Швейковские и снова Львовы, те, что «Боже, царя храни», и те, что нет, те, что князья, и те, что нет — все они как-то втыкаются одни возле других, как булавки в «болванчике», и тянется, тянется кружевная лента; тикают часы, время идет…

Это как пасьянс из одних фигур, где дамы, очутившись рядом с королями, меняют масть, а затем оказываются окруженными целыми выводками валетов обоего пола; затем эти валеты сами обрастают королевскими бородами, и опять плодится разномастное племя, только мастей не четыре, а гораздо больше; имена сталкиваются и рассыпаются, разбегаются в разных направлениях, одни гибнут в младенчестве, другие ухитряются дотянуть до пули из дуэльного пистолета или случайного выстрела на охоте, а самые удачливые — до глубокой старости и постели, окруженной наследниками обоего пола. Что же нужно от этого пасьянса, к чему он стремится и чем должен закончиться? Оказывается, ничем, просто так…