Собрание сочинений в трех томах. Том 3. Пылающий остров

Медленно поплыло целое море из тысяч и тысяч крыш, на которые ежедневно оседает семьдесят две тысячи английских фунтов сажи и копоти. Именно этому обязан истинный, а не задуманный архитекторами цвет всех лондонских зданий.

Наконец мистер Вильямс вышел из-под арки вокзала Чаринг-Кросс и оказался в центре города.

Дядя Эд свято верил в благопристойность всего, что происходит в доброй старой Англии. Здесь всегда царил порядок, чтимый, как английские традиции, древний и прочный, как башни Тауэра, и такой же деловитый, как зажатая доками Темза, где на одну пинту воды приходится полтора фунта товарных грузов. Поэтому мистер Вильямс был несколько озадачен движением всех машин и пешеходов в одну сторону по всей ширине улицы. На его недоуменный вопрос джентльмен в мягкой шляпе с короткими полями торопливо ответил:

– В Гайд-парк, сэр. Оттуда – на Трафальгар-сквер. Назревают события.

Потом он исчез между старинной формы лимузином, напоминающим графскую карету, и каплевидным, словно стелющимся по мостовой спорткаром.

Мистер Вильямс стал задумчиво набивать всегда пустую трубку. Его прижали к грязно-серой стене трехэтажного здания с восемнадцатью подъездами восемнадцати квартир.

«Чем же теперь заняться? Зачем я приехал сюда? – подумал дядя Эд. – Не жалеть же сушу или воздух одному из славных моряков, открывших и завоевавших для Соединенного королевства полмира! Уж если что и стоит пожалеть, так это море! И зачем только притащило меня в этот город, где волнение на улицах не меньше девяти баллов! Пусть кошка научится плавать, если течение не увлечет меня с собой!»

Дядя Эд так и не закурил своей трубки; он только переложил ее в другой угол рта и отправился вместе со всеми, никого ни о чем не спрашивая.

Толпа стекалась к огромному лугу Гайд-парка. Она зажала между деревьями, окаймлявшими луг, стадо овец, мирно пасшихся здесь, в центре Лондона. Траву Гайд-парка, которую разрешалось мять каждому англичанину, вытаптывали сейчас миллионы ног. То здесь, то там над толпой возвышались переносные трибуны, на которых жестикулировали и кричали ораторы.

Мистер Вильямс не мог услышать ни одного слова, пока к нему на помощь не пришла сама толпа, начинавшая повторять восклицания ораторов:

– На Трафальгарскую площадь! На Трафальгарскую площадь!

Толпа стала покидать Гайд-парк, освобождая его для мирных, ни о чем не заботящихся овец.

Небо приблизилось к земле, стало клочковатым и грязным, почти осело на темные крыши, как разновидность копоти или сажи.

Дядя Эд поднял воротник.

Двигаясь от Гайд-парка к Трафальгарской площади, люди уже не молчали.

Невдалеке от дяди Эда шел высокий седой джентльмен без шляпы. Время от времени он оборачивался назад и кричал:

– Воздух! Воздух! В доброй старой Англии до сих пор всегда хватало воздуху!

Совсем близко от дяди Эда шла худая, изможденная женщина, прижимая к груди хилую трехлетнюю девочку. Девочка плакала, а мать утешала ее:

– Не плачь, не плачь! Добрые дяди не отнимут воздух… Добрые дяди не отнимут воздух…

Немного позади женщины плелся молодой человек с острым носом и откинутыми назад длинными волосами. Он говорил, почему-то обращаясь к мистеру Вильямсу:

– Я не хочу задыхаться, сэр! Я хочу жить! А для того чтобы купить акцию спасения, я должен работать четыре года по вчерашнему курсу. По сегодняшнему курсу это будет уже верных пять лет, сэр… Верных пять лет!

Дядя Эд невольно положил руку на грудь, где под полосатой морской фуфайкой во фланелевом мешочке лежала его акция спасения. Он получил ее через Ганса от самого мистера Вельта с условием молчать обо всем виденном во время последнего рейса.

У мистера Вильямса было право на продление жизни. Скоро жизнь на Земле закончится. Владельцы акций, а с ними и дядя Эд уйдут под землю, чтобы никогда больше не видеть кеба, не чувствовать, как струйки дождя заползают за шиворот, никогда больше не подставить своего лица свежему бризу и не взглянуть на морской горизонт…

Дядя Эд, перед тем как навеки уйти под землю, приехал проститься с Лондоном, Англией, воздухом, туманом, дождем, небом, ветром, лесом, лугами… Дядя Эд приехал проститься вот с этими окружающими его людьми, большинство из которых должны…

Молодой человек продолжал, обращаясь к мистеру Вильямсу:

– Верных пять лет, сэр! А дышать мне осталось только несколько месяцев. Как же и когда я могу заработать достаточно денег на акцию? Как я смогу заработать?

Рядом с Вильямсом, касаясь плечом его локтя, шла худенькая девочка лет одиннадцати. У нее были большие заплаканные глаза. Она молчала и только изредка поглядывала вокруг испуганно, непонимающе.

Соседние ряды стали сильно нажимать. Дядя Эд костлявым плечом отодвинул от девочки двух забывших все на свете джентльменов.

– Правительство должно заботиться о нас, – говорил упирающийся старичок, – оно должно обеспечить нам пищу и воздух, иначе оно слетит! Да-да! Иначе оно слетит, сэр!

– Сэр, – обратилась к старику идущая впереди девушка с красивыми, тоже заплаканными глазами, – неужели я должна умереть? Скажите, что я сделала? Что я сделала?