Собрание сочинений в трех томах. Том 3. Пылающий остров

Он едва почувствовал, что его кто-то тянет за волосы из воды. Сидевший на перевернутой шлюпке Ганс Шютте вытащил профессора и перекинул через киль его бесчувственное тело.

– Придется вам встать на текущий ремонт, – сказал он и шумно вобрал в себя воздух.

От яхты плыла другая шлюпка, в ней сидели мистер Тросс и дядя Эд.

– Кто пошел но дну? – озабоченно спросил боцман.

– Во всяком случае, профессора я вытащил. Эти проклятые пивные пары, которые лезут здесь из каждой щели, еще наделают нам хлопот и неприятностей!

Шлюпка дяди Эда причалила к перевернутой лодке.

Когда Ганс Шютте, мистер Тросс, боцман и Бернштейн поднялись на палубу яхты, спасенный профессор торжественно обратился к Гансу:

– Вы спасли мою жизнь, уважаемый герр Шютте!

– Пустое, герр проф! Я просто вовремя вытащил вас из воды.

– Спасая меня, вы бросились с яхты в воду и рисковали своей жизнью, уважаемый герр Шютте!

– Ну, моя жизнь очень неохотно расстанется со мной! Где она найдет еще такое тельце? А? Как вы думаете, дядя Эд?

– Пожалуй, она согласится променять вас только на кита!

– Вы оскорбите мою гордость, если подумаете, будто я хочу сделать лично для вас исключение из общего числа людей, находящихся на яхте. Вы, герр Шютте, и вы, мистер Тросс, имеете безусловное право на сохранение жизни, впрочем, как и остальные члены команды. Я готов исключить из этого числа лишь себя.

– Боюсь, проф, что вы немного того… после купания. Чего доброго, вы пожалеете, что я вас вытащил?

– Нет, герр Шютте. Я признателен вам.

– Вас трудно понять, сэр, – вступил в разговор Тросс.

– О, мистер Тросс, с вами я поговорю особо, мы продолжим беседу, начатую в Аппалачских горах. И о проблеме доверия.

И маленький профессор, рассеянно задевая рукой за все попадающиеся предметы, откинув в сторону оторванный хобот противогаза, важно отправился в свою каюту.

– Похоже, что от этого газа мы все перепились, а герр профессор свихнулся, – пробурчал Ганс.

– Пусть проглочу я пароходный винт, если завтра не будет чего-нибудь почище! Кстати, мистер Шютте, помогите мне поднять на палубу этих шлюпочных буянов, которые так нализались, вернее, надышались, что и потонуть-то даже не сумели!

– Вы обвяжите их внизу веревкой, а я вытащу сразу обоих.

Ночь на яхте прошла сравнительно спокойно. К утру газовый хмель вышел, и бунтари покорно явились к Гансу с повинной и больной головой.

Ганс великодушно всех простил и расставил по обычным местам.

Противогазов не снимали. Матросы постепенно начали к ним привыкать.

Профессор долго не выходил из своей каюты. Обеспокоенный Ганс дв>а раза стучал к нему, но не получил ответа. Только к полудню профессор Бернштейн появился на палубе. Лицо его было скрыто противогазом, но вылезающие из-под маски волосы казались растрепанными более обычного.

И тотчас по требованию Бернштейна на яхте был объявлен аврал. Матросы и боцман носились но палубе как сумасшедшие. Профессор подгонял их, удивляя своей придирчивой энергией и Ганса Шютте, и Тросса.

Дядя Эд, выполняя указание руководителей экспедиции, безжалостно загружал работой моряков.

На берег доставили какие-то приборы, соединили их проводами.

С яхты виднелась маленькая фигурка лохматого человека в противогазе, бегающего по скалистому берегу.

– Сколько я ни верчусь около господ ученых, никак не могу понять, – ворчал Ганс Шютте. – Только подумаешь, что добрался смекалкой до их рычагов управления, ан нет! Выкинут тут такое, что и во сне не увидишь.

– Думаю, что видеть сны сейчас нам с вами, Ганс, неуместно, – заметил Тросс.

– Я и то так думаю, но спать смерть как хочется.

– Давайте установим дежурства. Сменяемся через каждые два часа, – предложил Тросс.

Ганс Шютте охотно согласился.

Матросы волокли по палубе какой-то тяжелый прибор. Подъемная стрела должна была подхватить его и перенести в ожидавший внизу катер.

Если Шютте и Тросс выходили на палубу по очереди, то профессор отдыха не знал и не давал его никому из своих помощников… Дядя Эд поминал всех морских чертей. Матросы изнемогали.

Профессор чуть успокоился только на следующий день к вечеру.

Моряки полегли замертво, засылали где лопало, не только в кубрике, но и в шлюпках у бортов, на связках канатов, у лебедок.

Но Бернштейн не уснул.

Он медленно бродил по палубе и выстукивал костяшками пальцев дробь о невидимые преграды.

Перед утром он постучал в иллюминатор каюты Тросса. Тот словно и не спал и вышел к нему свежий, бодрый, в вычищенном и отглаженном белоснежном костюме.

– Прошу извинить меня, мистер Тросс, если я недостаточно учтив, вызывая вас на палубу в столь ранний час.

– Я рад побыть с вами наедине, профессор, – ответил Тросс.

– Вот именно наедине. Я слышал храп герра Шютте и потому постучал в вашу каюту. Экипаж весь спит. Даже боцмана нет на мостике. Нам не помешают.

– Я не знаю, кто мог бы нам помешать.

– Я хочу проститься с вами, мистер Тросс. Вы были крайне симпатичны мне, какое бы место около Вельта вы ни занимали.

– Все мы занимаем около него какие-то места, – неопределенно отозвался Тросс. – Но почему проститься, проф? Я не вполне вас понимаю.