Собрание сочинений. Зомби

Клайв Баркер, человек разносторонних талантов, — не из тех, кто предпочитает почивать на лаврах: он постоянно занят в многочисленных проектах. В кинематографе это продолжение его режиссерского дебюта, фильма «Восставший из ада» («Hellraiser»), снятого по мотивам одноименной новеллы. На создание сиквела Баркера вдохновил успех триллера «Восставший из ада-3: Ад на земле» («Hellraiser III: Hell on Earth»). Также среди работ Баркера — сиквел к благосклонно принятому критиками «Кэндимэну» («Candyman», 1992), основанному на рассказе «Запретное» («Forbidden»), и анимационный фильм — экранизация его нового романа «Вечный похититель» («The Thief of Always»).

В 1993 году картины и гравюры Баркера выставлялись в нью-йоркской галерее Bess Cutler Gallery, он продолжает в изобилии создавать графику по мотивам своих рассказов. Писатель характеризует свой последний роман, «Вечный город» («Everville»), как «возможность заглянуть в черное сердце Америки».

Сюжет рассказа «Секс, смерть и звездный свет» навеян воспоминаниями автора о начале его театральной карьеры, рассказ был впервые опубликован в шокирующем сборнике «Книги крови» («Books of Blood»). «Зомби — идеальные монстры конца двадцатого века, — говорит Баркер. — Зомби — это такие враги, с которыми справиться невозможно. Их ничто не берет. Франкенштейна и Дракулу можно было уничтожить многими способами. Но зомби — нечто совершенно иное. С ними бесполезно разговаривать. Они будут просто наступать на вас, не обращая внимания на сопротивление.

Иметь дело с зомби — это все равно что пытаться сражаться с самой смертью. Это, так сказать, воплощение смерти. И сам факт, что мы обсуждаем тварей из фильмов ужасов, опровергает утверждения, будто этот жанр нельзя принимать всерьез».

Не уверен, что автор этого рассказа отнесся к жанру слишком уж серьезно, но на его страницах вы встретите самых сексуальных и самых рафинированных живых мертвецов, которых только можно найти в современных «ужастиках».

Пальцами, от которых исходил тонкий аромат, Диана провела по подбородку Терри, покрытому двухдневной рыжей щетиной.

— Я люблю твои волосы, — сказала она, — даже седые.

Она все в нем любила, по крайней мере если верить ее словам.

Когда он целовал ее: «Я люблю тебя».

Когда он ее раздевал: «Я люблю тебя».

Когда он снимал белье: «Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя».

Она делала минет с неподдельным энтузиазмом; ему оставалось лишь смотреть, как двигается ее пепельная голова возле его живота, и молиться, чтобы никто не вошел в гримерную. В конце концов, она была замужней дамой, хотя и актрисой. У него тоже где-то существовала супруга. Этот тет-а-тет мог послужить основой для пикантной статейки в каком-нибудь местном листке, а Терри пытался приобрести репутацию серьезного режиссера: никаких фокусов, никаких сплетен, искусство и только искусство.