Собрание сочинений. Зомби

Оказавшись у себя в номере, мы постарались, насколько могли, поднять Пакстону настроение.

— Корона в безопасности, на своем месте, — говорили мы, — конечно, лучше бы вы ее не трогали, — (он горестно согласился с этим), — но вы ведь не причинили ей никакого вреда, и мы никогда не расскажем никому об этом, чтобы другой безумец не вздумал снова откопать ее. Как вы сейчас, лучше себя чувствуете?

— Должен признаться, — заметил я, — что по дороге к кургану я уже готов был согласиться с вами, что нас… что за нами кто-то следит, но когда мы шли обратно, ничего такого не было, верно?

Но это не утешало несчастного.

— Вам не о чем беспокоиться, — отвечал он, — но я проклят. Я должен буду заплатить за это ужасное святотатство. Я знаю, что вы ответите. Церковь может мне помочь. Да, душа моя, возможно, и спасется, но тело погибнет. Это правда, я чувствую, что он ждет меня снаружи. И все же… — Пакстон смолк, затем принялся благодарить нас, но мы постарались прервать его излияния.

Естественно, мы настаивали, чтобы назавтра он пришел к нам, и сказали, что с удовольствием прогуляемся с ним. Или, может быть, он играет в гольф? Да, он играл в гольф, но сказал, что назавтра ему будет, скорее всего, не до этого. Тогда мы посоветовали ему поспать подольше и посидеть у нас утром, пока мы будем играть, а потом всем вместе пойти на прогулку. Пакстон вел себя очень тихо и покорно, готов был делать то, что мы считали нужным, но явно считал, что надвигающееся несчастье нельзя ни предотвратить, ни смягчить. Вы спросите, почему мы не настояли на том, чтобы проводить несчастного домой и оставить в безопасности под присмотром родственников? Дело в том, что у него никого не было. Он жил в городе, но недавно решил некоторое время провести в Швеции, отказался от квартиры, отправил свое имущество морем, а сам коротал время до отъезда, который должен был состояться через две-три недели. Во всяком случае, мы решили, что теперь остается лечь спать и завтра посмотреть, как будут обстоять дела.

Наступило солнечное апрельское утро, и мы чувствовали себя прекрасно, Лонг и я; Пакстон выглядел значительно лучше, когда мы встретились за завтраком. «Мне кажется, я уже сто лет не спал так спокойно, как сегодня», — сказал он. Он собрался последовать нашему совету — сидеть в гостинице все утро и выйти с нами позднее. Мы отправились на поле для игры в гольф, встретили там знакомых и играли все утро.

Вернувшись в гостиницу, мы отправились прямиком в свой номер. Пакстон сидел там, мирно читая книгу.

— Вы готовы к выходу? — спросил Лонг. — Скажем, через полчаса?

— Разумеется, — ответил он.

Я сказал, что мы должны переодеться и принять ванну, а примерно через полчаса зайдем за ним. Я принял ванну, затем прилег минут на десять. Мы с Лонгом вышли из своих комнат одновременно и вместе отправились за Пакстоном. Но его в гостиной не оказалось — лишь книга лежала на столе. Его не было ни в номере, ни в холле. Мы позвали его по имени. Вышел слуга и сообщил:

— О, а я решил, что вы, господа, уже ушли, и ваш друг тоже так подумал. Он услышал, как вы зовете его вон оттуда, с тропинки, и выбежал к вам, но я выглянул из окна столовой и вас не заметил. Во всяком случае, он побежал вон туда, на пляж.

Мы, не говоря ни слова, бросились к морю — в направлении, противоположном нашей вчерашней экспедиции. Еще не было четырех, день стоял солнечный, хотя собирались облака. Судя по всему, нам не стоило беспокоиться: вокруг гуляло много народу и со взрослым мужчиной вряд ли могло случиться что-то плохое.

Но что-то в выражении наших лиц, должно быть, поразило слугу, потому что он вышел вслед за нами на крыльцо, указал направление и повторил: «Да, он побежал туда». Мы добрались до полосы гальки и остановились. Нам предстояло выбрать путь: либо идти мимо домов, стоявших вдоль берега, либо по песку у самой воды — было время отлива, и песчаная полоса стала довольно широкой. Разумеется, мы могли выбрать средний путь и идти по гальке, но пробираться по камням нелегко. Мы выбрали песок, потому что там почти никого не было, и с человеком вполне могла случиться беда, причем никто ничего не заметил бы.

Лонг сказал, что он видит впереди Пакстона, тот бежит и размахивает тростью, словно хочет привлечь внимание кого-то, кто идет впереди него. Я не был в этом уверен: с юга быстро надвигалась полоса тумана, который часто бывает на море. На берегу кто-то был, это все, что я мог сказать. На песке мы обнаружили следы ботинок. Но перед этим по песку прошел кто-то босой: следы обуви наступали на следы босых ног. Разумеется, вы можете положиться лишь на мои слова: Лонг мертв, у нас не было ни времени, ни возможности зарисовать улики, а прилив вскоре все смыл. Нам оставалось лишь отметить эту странность и поспешить дальше. Но необычные следы повторялись снова и снова, и мы убедились, что здесь прошел кто-то босыми ногами, причем плоти на них было меньше, чем кости.