Собрать мозаику

Потом снова играли в фанты и Алан Бродли вытащил фант, по которому должен поцеловать девушку слева от себя. До этого он целенаправленно уселся рядом, потеснив другого парня. Недолго думая и не сомневаясь, он шустро перетащил растерянную меня на колени и поцеловал. Я почувствовала уверенную руку на затылке,  горячий наглый язык, жадно исследующий рот, и возмущённо замычала, вырываясь из крепких объятий. Но объятия стали еще крепче, а поцелуй углубился. Я сделала ещё попытку вырваться и тут же почувствовала свободу. Но это не Алан отпустил меня, а Джейсон вырвал меня из его крепких рук.

- Убери наглые руки от Лорианны! - орал взбешённый друг, пряча меня за собой.

- Ты спятил? Я вытащил фант, - насмешливо отозвался Алан.

- Хотел ее проглотить ?! - гневно орал Джейсон.

- Вытащив такой фант, мы всегда целовались в губы, Джейс. Почему в отношении Лорианны должны действовать другие правила?

- Ты присосался к ней!

- Джейсон, ты не прав! - вмешались другие парни. - Алан ничего ужасного не сделал - он выполнил фант.

Джейсон обвёл всех взбешённым взглядом:

- Если кто-то из вас полезет к Лорианее со  слюнявыми поцелуями - прибью, - процедил злобно.

- Если Лорианна - не твоя зазноба и сестра, чего ты бесишься? - насмешливо спросил Алан Бродли.

Парни и девушки выглядели обескураженно, я же была смущена и растеряна. Кристоф стоял нахмуренный, а Алан наградил неприязненным взглядом. По-моему, я нажила врага. Я понимала, что Алан просто выполнил свой фант, но была благодарна Джейсону, что он избавил меня от своего наглого друга - поцеловать можно было по- другому.

- Подойдёшь к ней ближе, чем на десять шагов, - убью, - процедил Джейсон.

- Очень надо, - презрительно фыркнул Алан.- Стоило этой бабе появиться и ты забыл, что мы друзья, - холодно добавил он, развернулся и ушёл.

Домой меня проводил Кристоф. Собирался Джейсон, но я воспротивилась -  он был слишком расстроен и взвинчен, и я не хотела выслушивать нотации всю дорогу. Не успели встретиться, как он стал вести себя, как ревнивый старший брат.

Кристоф был странно задумчив и молчалив, мне тоже было о чем подумать и хотелось поскорее остаться в одиночестве и проанализировать сегодняшний вечер. Поэтому почти всю обратную дорогу мы промолчали, изредка перекидываясь фразами.

Тангрия. 3201 год. Плен.

Скрипит дверь, гулкие шаги, кто-то нарушает мое дикое холодное одиночество, с которым я уже свыклась. По-моему, уже много дней никто не приходил, а, может, мне кажется, потому что день, ночь и сами дни слились в один жуткий нескончаемый кошмар.

Звучат два голоса, которые я смутно представляла, кому принадлежат, не могла сосредоточиться, чтобы вспомнить. Вдох - я расслабляюсь, ни одна мышца не дрогнет на моем теле, выдох - я словно мышка затаилась. Маленькая серая мышка перед двумя опасными хищниками. Я не помню - зачем, но инстинктивно понимаю, что должна так сделать.

- Не понимаю, зачем я здесь? – первый голос. Мужской. Молодой. Недоуменный.

- Дорогой зять, ты решил выбрать путь военного и должен знать все особенности, грязь и подноготную этого сложного пути, - второй голос. Взрослый. Покровительственный. - Хорошим солдатом стать не просто, а оставаться - еще сложнее.

- Поэтому ознакомительный путь начинается с тюрьмы для пленных тангрийцев? – первый. Брезгливый. Недовольный.

- А ты что хотел? Чтобы он начался с курорта для военного командования? – второй. Насмешливый. - Или сразу с орденов? – глухой презрительный смех.

- Не смей надо мной смеяться!  - первый. Взбешенный. - Не посмотрю, что ты старше и мой тесть!

- Не давай повода над собой смеяться, - второй. Жесткий. Ледяной. - Не смей мне угрожать, юнец! - замолчал. - Знакомство начали с тюрьмы, пыточных и допросных, чтобы ты сразу понял, что путь военного - это не только красивая форма и ордена за то, что ты протираешь задницу в штабе в уютном кабинете.

Молчание. Тяжелое прерывистое гневное дыхание. Гулкие шаги. Я делаю еле заметный вдох - выдох и замираю.

- Это кто? - первый. Недоуменный. Снова брезгливый.

- Военная преступница. Пленница. Когда-то была красивой тангрийской аристократкой примерно двадцати лет, - второй. Холодный. Слегка сожалеющий. – Два дня назад принесли с очередного допроса, уже не приходит в себя. Оказалась на редкость упрямой девицей.

Молчание.

- Почему так жестоко? – первый. Сдержанный, но осуждающий.

- Она - враг,  - второй. Спокойный и холодный.

- Но она - женщина, - первый. Еще осуждающий, но уже сомневающийся.

- На войне нет женщин, мужчин, детей, дорогой мой. Есть свои и есть враги. Если ты будешь различать среди врагов женщин и детей, стариков и старух, то никогда не станешь хорошим солдатом, - второй. Жесткий, холодный. Поучительный.

- Я не согласен, -  мрачный ответ первого.

- Я вижу, - холодно констатировал второй. - Поэтому, зная тебя, я решил провести тебе экскурсию в тюрьме. На войне не должно быть лишних эмоций. Например, касательно этой женщины. Ты слышал о «зеленых лучах»?

- Кто не слышал о них? - первый. Тяжело. С ненавистью.-Сколько наших солдат погибло из-за них.