Собрать по кусочкам. Книга для тех, кто запутался, устал, перегорел

Тем не менее я дала себе это новогоднее обещание. Поэтому я начала рассказывать на работе о том, что обсуждала дома. Мне начали звонить журналисты из газет и с телевидения. Мое имя попало в заголовки. Мои друзья или коллеги либо всей душой поддерживали мою откровенность, либо очень боялись последствий, которые не заставили себя ждать.

Дальнейшие события в моей жизни – причина, по которой я советую быть очень осторожными, если вы решите искоренить ложь в своей жизни. Подождите с публичностью. Для начала просто отмечайте про себя, когда, почему и кому вы лжете. Если вы живете в обществе, где вас притесняют, если вы в ловушке у психопата, прошу вас, продолжайте врать этим опасным людям, по крайней мере первое время. Но перестаньте врать себе.

Шок истины

Каждая ложь, которую вы отказываетесь произносить, – это словно очередной слой почвы в археологических раскопках, которые приведут вас к вашей базовой истине, к полной внутренней цельности. В ходе этих раскопок вы, вероятно, обнаружите попытки и симулировать счастье, и лукаво оправдать тех, кто с вами дурно обошелся. Многие на моих глазах выкапывали как банальные истины – «Я только что понял, что потакаю расизму», – так и довольно экзотические: «Кажется, все мои дядюшки состоят в мафии».

Участница одного моего семинара сообщила группе, что как-то прочитала в тетрадке по биологии своей дочери, что у двух голубоглазых родителей не может быть кареглазого ребенка (это не на сто процентов верно, но такое бывает редко).

– У меня карие глаза, – сказала она, – а у обоих родителей светло-голубые. В глубине души я всегда это подозревала, но не решалась признаться себе: мой отец на самом деле не мой отец. Прочитав вашу книгу, я вызвала маму на разговор. И что же? Да, у нее была связь на стороне.

Тут другая женщина встрепенулась:

– Погодите-погодите, что вы сейчас сказали?!

У нее тоже были карие глаза, в отличие от голубоглазых родителей, – зато точь-в-точь как у лучшего друга ее отца.

Бывает, что открытая истина заставит звенеть внутреннюю струну, и вы поймете, что ваш внутренний учитель говорит «да». Но от некоторых весь ваш разум загремит, словно гонг. Когда видишь по-настоящему глубокую истину, что-то заблокированное, полусознательное и даже бессознательное вдруг придает смысл миллиону тревожных теней, чужим поступкам, собственным чувствам. Эта истина многое говорит и телу, и разуму, и сердцу, и душе. Она дарит ощущение безудержной свободы. А это может напугать, и еще как.

Здесь я вынуждена повторить свое предупреждение: если чувствуете, что приближаетесь к невыносимой истине или травме, не двигайтесь вперед, не заручившись помощью профессионала. Обратитесь к терапевту, позвоните на горячую линию психологической помощи, вступите в группу тех, кто вместе докапывается до истины. Та ложь, с которой труднее всего совладать, потому и погребена глубоко в вечной мерзлоте, что вам ее буквально не перенести. Не поднять эту тяжесть в одиночку. Обратитесь за помощью

.

При всем при том самые глубокие ваши истины – если, конечно, вы не пережили чудовищную травму, – вероятно, не настолько губительны, чтобы требовать такого рода поддержки.

Возможно, вы просто не хотите пока признавать, что вам уже нужны очки от дальнозоркости, что на самом деле у вас есть любимые и нелюбимые дети, что не все ваши друзья достойны так называться. Но где бы вы себе ни лгали, если вы раскопаете эти залежи вранья, то рано или поздно попадете на самое дно преисподней. Там вы повстречаете три главные ипостаси собственной психики: чудовище, предателя и преданного. Преисподняя самообвинений

В самом центре намертво замерзшего озера на самом дне Дантова ада, ушедшее в лед по пояс, высится исполинское чудовище – Люцифер. У него три ужасных лица, два из которых вовсю пожирают двух римских аристократов, предавших Юлия Цезаря. Третье, самое омерзительное, грызет Иуду Искариота – по мнению Данте, самого страшного предателя в истории.

Напомню, я воспринимаю все это не буквально. Я толкую каждую деталь «Божественной комедии» как аллегорию нашей собственной жизни. Если разобрать все на части, что может означать самый центр преисподней? Предположим, Юлий Цезарь – это наша благородная и справедливая сторона (по крайней мере, таким считал Цезаря Данте). Иисус Христос – это, скажем, та наша сторона, которая способна на беззаветную любовь. Эти аспекты нашей личности – благородство и любовь – и есть те качества, которые мы предаем, когда отходим от цельности. И это приводит к глубокому бессловесному страданию, к той ледяной тоске, которая постоянно карает нас.