Сочинения

– Бедный Волк, – говорил он бывало, – собачья тебе жизнь у твоей хозяйки. Но не горюй, не горюй, дружище, – пока я жив, найдется кому за тебя заступиться!

Волк, помахивая хвостом, преданно глядел в лицо хозяину, и, если собаки могут чувствовать сострадание, я совершенно уверен, что он от всего своего сердца отвечал хозяину взаимностью.

Скитаясь таким образом, ясным осенним днем Рип забрел невзначай в одно из самых высоких мест в Каатскильских горах. Он занят был излюбленной своей охотой на белок, и безлюдные горы не раз оглашались эхом его выстрелов. Утомленный и запыхавшийся, уже под вечер, он бросился на зеленый бугор, поросший горными травами, на краю пропасти, В просвет между деревьями ему открылись горные склоны, много миль дремучих лесов. Ему виден был могучий Гудзон, далеко-далеко внизу, текущий величаво и безмолвно; кое-где на его зеркальной груди отражалось багряное облачко или парус медлительной барки, а еще дальше течение реки терялось в синеве предгорий.

С одной стороны перед ним лежала глубокая горная долина, пустынная и косматая; дно ее завалено было обломками нависших над ней скал и скупо освещалось отраженными лучами заходящего солнца. Довольно долго Рип лежал, дивясь на этот вид. Мало- помалу надвигался вечер; горы отбрасывали длинные синие тени в долины. Рип смекнул, что стемнеет задолго до того, как он успеет добраться до деревни, и тяжело вздохнул, подумав о встрече с грозной госпожой Ван Винкль.

Он собирался уже спускаться с горы, когда услышал голос, долетевший издалека: «Рип Ван Винкль! Рип Ван Винкль!» Рип оглянулся, но увидел только ворону, направлявшую свой одинокий полет через горы. Он решил, что его обмануло воображение, и опять повернулся, чтобы спускаться, но снова услышал в тихом вечернем воздухе тот же зов: «Рип Ван Винкль! Рип Ван Винкль!» И в тот же миг Волк ощетинил загривок и с тихим воем метнулся к своему хозяину, испуганно глядя вниз, в долину. Тут уж и Рип почувствовал, что его охватывает смутная тревога; он боязливо посмотрел в том же направлении и заметил странную фигуру, медленно карабкавшуюся вверх по скалам и согнувшуюся под тяжестью ноши, которую несла на спине. Он удивился, что видит человека в этом пустынном и безлюдном месте. Однако, подумав, что это кто-нибудь из соседей, которому нужна его помощь, Рип поспешил вниз, готовый оказать ее.

Подойдя ближе, он удивился еще больше странному виду незнакомца, Это был низенький, коренастый старик с густыми взлохмаченными волосами и седой бородой. На нем было старинное голландское платье: куртка, стянутая в поясе ремнем, несколько пар штанов – самые верхние, необычайной ширины, были украшены рядами пуговиц по бокам и бантами ниже колен. На плече он нес изрядный бочонок, как видно, полный вина, и знаками приглашал Рипа подойти и помочь ему. Немного оробев и не совсем доверяя новому знакомцу, Рип все же охотно ему помог. И, пособляя друг другу, они стали взбираться по узкой промоине, видимо, высохшему ложу горного потока.

Во время подъема Рип слышал порою протяжные раскаты, точно отдаленный гром; они доносились, казалось, из глубокого оврага, скорее – расселины между высокими скалами, к которой вела их обрывистая тропа. Он помедлил минутку, но, решив, что это отголоски мимолетной грозы, обычной на горных высотах, двинулся дальше.

Перебравшись через овраг, они пришли к котловине, похожей на маленький амфитеатр. Котловина окружена была отвесными утесами; вверху, свесив в пропасть ветви, стояли деревья, так что снизу лишь изредка виднелся клочок лазурного неба или яркое вечернее облачко.

Все это время Рип и его спутник подвигались вперед молча: хотя Рип немало дивился, зачем понадобилось тащить бочонок вина на такую пустынную гору, – однако, было в незнакомце что-то странное и непонятное, что внушало страх и сковывало язык.

Войдя в котловину, Рип увидел немало удивительного. На ровной площадке посреди амфитеатра несколько человек странного вида играли в кегли. Они одеты были в чудные платья заморского покроя: одни – в коротких камзолах, другие – в куртках с длинными ножами у пояса; большинство носило широчайшие штаны, вроде тех, какие были на проводнике Рипа.

И лица тоже были у них необыкновенные: у одного была большая голова, широкое лицо и маленькие свиные глазки; лицо другого состояло, казалось, из одного только носа, а голову его украшала белая шляпа вроде сахарной головы, с маленьким красным петушиным пером. У всех были бороды, разного вида и разного цвета.

Один из них, видимо, был начальником. Это был крепкий старик с обветренным лицом; на нем был камзол с галунами, широкий кушак и кортик, высокая шляпа с пером, красные чулки и туфли с розетками, на высоких каблуках.

Вся эта группа напомнила Рипу фигуру на старой фламандской картине в гостиной у Домини Ван Шайка, деревенского священника, – картину эту привезли из Голландии в те времена, когда была основана деревня [23].