Сочинения Александра Пушкина. Статья пятая

Румяный критик мой, насмешник толстопузой,Готовый век трунить над нашей томной музой,Поди-ка ты сюда, присядь-ка ты со мной;Попробуй, сладим ли с проклятою хандрой,Что ж ты нахмурился? Нельзя ли блажь оставитьИ песенкою нас веселой позабавить?Смотри, какой здесь вид: избушек ряд убогой,За ними чернозем, равнины скат отлогой,Над ними серых туч густая полоса.Где ж нивы светлые? где темные леса?Где речка? На дворе, у низкого забораДва бедных деревца стоят в отраду взора,Два только деревца, и то из них одно

Дождливой осенью совсем обнажено,А листья на другом размокли и, желтея,Чтоб лужу засорить, ждут первого борея.И только. На дворе живой собаки нет.Вот, правда, мужичок; за ним две бабы вслед.Без шапки он; несет подмышкой гроб ребенкаИ кличет издали ленивого попенка,Чтоб тот отца позвал, да церковь отворил.Скорей! Ждать некогда! Давно б уж схоронил.

Кстати об изображаемой Пушкиным природе. Он созерцал ее удивительно верно и живо, но не углублялся в ее тайный язык. Оттого он рисует ее, но не мыслит о ней. И это служит новым доказательством того, что пафос его поэзии был чисто артистический, художнический, и того, что его поэзия должна сильно действовать на воспитание и образование чувства в человеке. Если с кем из великих европейских поэтов Пушкин имеет некоторое сходство, так более всего с Гёте, и он еще более, нежели Гёте, может действовать на развитие и образование чувства. Это, с одной стороны, его преимущество перед Гёте и доказательство, что он больше, нежели Гёте, верен художническому своему элементу; а с другой стороны, в этом же самом неизмеримое превосходство Гёте перед Пушкиным: ибо Гёте – весь мысль, и он не просто изображал природу, а заставлял ее раскрывать перед ним ее заветные и сокровенные тайны. Отсюда явилось у Гёте его пантеистическое созерцание природы и —

Была ему звездная книга ясна,И с ним говорила морская волна.

Для Гёте природа была раскрытая книга идей; для Пушкина она была – полная невыразимого, но безмолвного очарования живая картина. Образцом пушкинского созерцания природы могут служить пьесы: «Туча» и «Обвал»:

Последняя туча рассеянной бури!

Одна ты несешься по ясной лазури,Одна ты наводишь унылую тень,Одна ты печалишь ликующий день.Ты небо недавно кругом облегала,И молния грозно тебя обвивала;И ты издавала таинственный громИ алчную землю поила дождем.Довольно, сокройся! Пора миновалась,Земля освежилась и буря промчалась,И ветер, лаская листочки древес,Тебя с успокоенных гонит небес.– —Дробясь о мрачные скалы,

Шумят и пенятся валы,И надо мной кричат орлы,И ропщет бор,И блещут средь волнистой мглыВершины гор.Оттоль сорвался раз обвалИ с тяжким грохотом упал,И всю теснину между скалЗагородил,И Терека могучий валОстановил.Вдруг истощась и присмирев,О Терек, ты прервал свой рев;Но задних волн упорный гнев

Прошиб снега…Ты затопил, освирепев,Свои брега.И долго прорванный обвалНеталой грудою лежал,И Терек злой под ним бежал,И пылью водИ шумной пеной оглашалЛедяный свод.И путь по нем широкий шел;И конь скакал, и влекся вол,И своего верблюда велСтепной купец,Где ныне мчится лишь Эол,Небес жилец.