Сочинения. Письма

Это стихотворение стало своеобразной реакцией поэта на слухи и сплетни, клубившиеся вокруг него в московских литературных салонах, и на спекуляции критиков, в статьях которых он представал «реакционером», которого необходимо перестроить и вывести на «новую дорогу». Так, Г. И. Серебрякова вспоминала: «Все в Васильеве было мне очень чуждо, но и совсем чужое может быть необыкновенно талантливым. И сразу у меня зародилось одно только желание — как этот талант, выражаясь трафаретно, поставить на службу революции.

И Вера Инбер, которая тогда тоже была у меня, вдруг как — то сразу съежилась… и сказала шепотом:

— Знаете, Галина, мне как-то страшно. Очевидно, моя бабушка, которая в Одессе переживала еврейские погромы, каким-то образом вдруг воскресла во мне, и ей страшно. Ей страшно, потому что все это может кончиться еврейским погромом.

Все это: и бабушка, и погром, и Одесса — меня очень рассмешило, потому что это была действительно та буйная, отчаянная, бешеная стихия, та белая сила, которая могла вырваться в города и смести уже не бабушку, а и саму Веру Инбер, и любого другого коммуниста, который находился в комнате. И мы все невольно растерялись…

Павел Васильев стал бывать у нас, и каждый раз читал свои стихи. Стихи были все лучше и лучше, но все это было еще очень страшное, чужое нам. А сам Васильев был умен, хитер и прекрасно понимал, чего мы от него ждем…»

Подобные настроения отразились и в критических материалах, посвященных «Соляному бунту», а также другим произведениям поэта: «…Поэтизации старой казацкой жизни должен противостоять в поэме адекватный по художественной убедительности материал. Иначе эта поэтизация неизбежно приобретет самостоятельный, самодовлеющий интерес и реакционную окраску. Об этом говорить пока рано, но в этом Васильев должен отдавать себе ясный отчет.

Васильев владеет пока ограниченным участком строительного материала литературной работы. Этот участок не велик и расположен не на большой дороге интересов и забот строящегося социализма. Васильев, надо думать, быстро исчерпает круг первоначально накопленного материала и выйдет на широкую дорогу большого советского поэта». (Катанян В. Богатство поэта. Газ. «Вечерняя Москва», 1933, 26 авг.).

«Мы говорим о реакционной направленности, хотя бы П. Васильев и не скрывал, какому классу принадлежит отражающаяся в его стихах идеология. До сих пор он, как некогда было принято выражаться, „пел как птица“, вкладывая все, что им было всосано с молоком матери, что оставили в нем впечатления детства и ранней юности. Но именно в этом-то, заложенном в нем с детства содержании и были налицо все элементы кулацкого мировоззрения реакционного семиреченского казачества…

Лишь посыпавшиеся на Васильева за последнее время удары со стороны литературной советской общественности и одновременно проведенная с ним большая разъяснительная работа заставили его задержаться на наклонной плоскости, по которой он мог покатиться, заставили его несколько более серьезно отнестись к своему творчеству, критически взглянуть на взрастившую его и столь любимую им среду, попытаться определить его социальную роль…» (Усиевич Е. От чужих берегов. «Литературный критик», 1934, № 1). Ворошилов К. Е. (1881–1969) — советский государственный, партийный и военный деятель, нарком обороны СССР.

Дорога («Лохматые тучи…»). «Сибирские огни», 1934, № 5.