Сочинения. Том 1

«Мы рассуждали так: если ирландский народ не почтит этого человека, мы тогда будем смотреть на ирландцев как на погибшую расу. Если же, с другой стороны, они обнаружат чувство и мощь, которые — хотелось бы нам верить — в них живы, тогда мы с радостью обратимся к нашим братьям, уверенные в будущем нашей страны, навсегда и на всех путях связанные с делом, за которое умер Мак-Мэнэс. И вот собственными глазами мы убедились, что нынешние ирландцы так же верны родине, как и их предшественники». Речь кончалась одушевленным уверением, что нужно только полагаться на себя и бороться, и тогда день, из-за которого было пролито в прошлом столько крови, окажется недалек.

Полиция весь этот день совершенно отсутствовала, и все обошлось без столкновений. Первая фенианская демонстрация была вместе с тем первым явственным признаком пробуждения Ирландии после тринадцатилетнего оцепенения. Это сразу придало возникающему фенианству характер серьезного явления, имеющего как бы общенациональное значение.

4

Холодность и глухое недоброжелательство ветеранов «Молодой Ирландии» не особенно смущали Стивенса, тем более что и мало их было и от особенно активного выражения своих чувств они обыкновенно воздерживались. Но открыто враждебные действия против фенианства предприняло такое многочисленное и пользовавшееся огромным авторитетом сословие, как духовенство. По мере того, как еще при О’Коннеле английское правительство уравнивало в правах католиков с протестантами, лишало англиканских священников многих из их прежних материальных преимуществ, обнаруживало готовность всячески субсидировать католическое духовное образование, словом, по мере того, как англичане, отказывая в политической автономии и аграрной реформе, с тем большим жаром принялись подчеркивать свое беспристрастие и благожелательство во всех вероисповедных вопросах, католический клир в Ирландии быстро утрачивал свой былой революционизм и превращался в силу, если и не стоящую во всем и всецело на стороне Англии, то во всяком случае враждебную каким бы то ни было партиям переворота. «Divide et impera» — это очень глубокий принцип «реальной» политики; но нужна и высокая степень государственной культуры, чтобы его с успехом применять к делу. Если, например, какой-нибудь визирь грубо и нагло насильничает порознь и над крестьянством, и над духовенством, и над буржуазией, то это вовсе не значит, что он их «разъединяет»: совершенно напротив. Но так как английскую политику вели не визири, а настоящие государственные люди, то и результаты получились с их точки зрения вполне целесообразные: за сделанные ему, правда, только лишь в наше время реальные уступки ирландский католицизм перестал считаться в числе тех моральных сил, которые могли усилить революционное настроение в обществе. Враждебное к движению 1848 г., католическое духовенство оказывалось столь же враждебным и к фенианству.

Началась кампания. Фенианская организация была тайной, и на исповедях посыпались вопросы о принадлежности к греховному сообществу, причем в случае утвердительного ответа виновному отказывалось в отпущении грехов впредь до раскаяния. Архиепископ Кэллен прямо заявил раз одному лицу, которое призналось ему в принадлежности к фениям: «Вы отлучены». В своих проповедях духовенство также деятельно агитировало против нового движения. За клиром шли высшие и достаточные круги общества, которые устами своей прессы высказывали решительное неодобрение революционным начинаниям вообще и фенианству в частности. Наконец, кое-кто принялся уже и за прямые доносы.

Например, автор одного из памфлетов, направленных против фениев, давал отчет о митинге, в котором, как он проведал, выступали также фении: в списке ораторов, приводимом в этом памфлете, фамилии фениев были напечатаны курсивом.

Несмотря на все эти тернии, в 1862 г. организация могла уже считать себя упроченной и в Ирландии, и в Америке. Это был год особенно оживленной и успешной пропаганды. При строгом централизме, сосредоточивавшем всю власть в руках Стивенса, провинциальным агентам были предоставлены достаточно широкие полномочия для быстрой и успешной вербовки и образования новых кружков. Стивенс и его ближайший помощник Льюби часто разъезжали по провинции для свиданий и переговоров с главами кружков, так что в конце концов полиция стала к этим двум путешественникам присматриваться с некоторым вниманием.

Так, например, однажды в Киллорнее к Льюби рано утром пожаловали полицейские чины и предложили ему ряд самых нескромных вопросов на темы, откуда, куда, зачем и пр. Допрашиваемому фению оскорбиться и вознегодовать страшно мешало то обстоятельство, что при нем находились компрометирующие бумаги. Пришлось начать беседу, во время которой Льюби незаметно запрятал в постель лежавшие под подушкой документы. К счастью, поговорив, посетители удалились, и опасность миновала. Этот случай не мог не заставить молодую организацию постоянно быть настороже.