Сочинения, том 1 (1839 – 1844)

§ 279. «Суверенитет, представляющий собой сначала только всеобщую мысль этой идеальности, существует лишь как уверенная в самой себе субъективность и как абстрактное и постольку не имеющее основания самоопределение воли, от которого зависит окончательное решение. Это – индивидуальное в государстве, как таковое, и само государство лишь в этом своём индивидуальном моменте есть нечто

единичное. Но субъективность в своей истине имеет бытие лишь в качестве субъекта, личность имеет бытие лишь в качестве лица, и в государственном строе, достигшем реальной разумности, каждый из трёх моментов понятия обладает своей, для себя действительной, выделившейся формой. Этим абсолютно решающим моментом целого является поэтому не индивидуальность вообще, а один индивид, монарх

».

1) «Суверенитет, представляющий собой сначала только всеобщую мысль этой идеальности, существует лишь как уверенная в самой себе субъективность. Субъективность в своей истине имеет бытие лишь в качестве субъекта,

личность имеет бытие лишь в качестве лица. В государственном строе, достигшем реальной разумности, каждый из трёх моментов понятия обладает для себя действительной, выделившейся формой».

2) Суверенитет «существует лишь как абстрактное и постольку не имеющее основания самоопределение воли, от которого зависит окончательное решение. Это – индивидуальное в государстве, как таковое, и само государство лишь в этом своём индивидуальном моменте есть нечто единичное (и в государственном строе, достигшем реальной разумности, каждый из трёх моментов понятия обладает своей, для себя действительной

, выделившейся формой). Этим абсолютно решающим моментом целого является поэтому не индивидуальность вообще, а один индивид, монарх».

Первое предложение говорит лишь о том, что всеобщая мысль этой идеальности, чьё печальное существование мы только что видели, должна быть продуктом самосознания субъектов и, в качестве такового продукта, должна существовать в них и для них.

Если бы Гегель исходил из действительных субъектов в качестве базисов государства, то для него не было бы никакой надобности в том, чтобы заставить государство превратиться мистическим образом в субъект. «Но субъективность», – говорит Гегель, – «в своей истине имеет бытие лишь в качестве субъекта, личность имеет бытие лишь в качестве лица». Это также является мистификацией. Субъективность есть определение субъекта, личность – определение лица. И вот, вместо того чтобы брать их как предикаты субъектов, Гегель делает из предикатов нечто самостоятельное и затем заставляет их мистическим образом превращаться в субъекты этих предикатов.