Сочинения. Том 3

Почему из этого плана не только ничего не вышло, но и не могло ничего выйти, читатель наполеоновской переписки узнает из другого письма императора. Вопрос идет о том, что французские таможни могут заподозрить французское же судно, идущее из колоний, в том, что оно идет из Англии. Как быть? Наполеон заявляет министру внутренних дел, что это невозможно: во-первых, будут пассажиры из колоний, во-вторых, «большое количество писем» из колоний в метрополию, в-третьих, бумаги, подписанные префектом колонии. Но вот, если это французское судно по дороге во Францию испытывает визитацию со стороны англичан, тогда конец: это денационализирует корабль, и «с подобным пятном» он лишается права войти во французскую гавань[30]. Значит, ничто не может спасти такой корабль, даже ложь перед англичанами (ибо, конечно, этот корабль, чтобы при встрече с англичанами не быть взятым в плен, должен все равно скрыть свою национальность). Итак, все сводилось не только к тому, чтобы избавиться от английского плена, но и к тому, чтобы с ними не встретиться, а это было слишком мудрено.

Все призывы к сохранению «достоинства», к отпору «притеснителям» и т. д. были для континентальных держав пустым звуком, и наполеоновское правительство хорошо понимало это: «деспотизм» английского флага не мог заставить забыть о выгодах английского рынка[31].

Наполеон отчетливо сознавал, что если хоть где-нибудь будет оставлена лазейка для английской торговли, то весь план обращается в разорительную процедуру только для Франции и для всех держав, повинующихся воле императора. Вот почему он так разгневался на начальника оккупационной армии (в Португалии) Жюно, когда императору показалось, что Жюно недостаточно бдителен в исполнении правил блокады. «Этим вы делаете завоевание Португалии бесполезным, я только для того ее и завоевал»[32].

Всякая

морская торговля есть скрытая английская торговля. Вот, в Швеции в 1809 г. произошли перемены, воцарился король, к которому Наполеон, как он сам пишет, настроен вполне дружелюбно. Фактически война с Швецией кончена, юридически скоро окончится. Наполеон хочет быть любезным относительно Швеции, и все-таки приказывает по-прежнему считать торговлю со Швецией под запретом, ибо под видом шведов будут торговать англичане[33].

29 марта 1808 г. император приказывает бдительно следить за английскими махинациями: англичане нагружают американские суда своими товарами, и эти суда идут в Голландию, прикрывая своим флагом английскую контрабанду[34].

Неясно, робко, прикрываясь бранью против Англии, торгово-промышленный мир сейчас же после континентальной блокады пытался все-таки обратить внимание императора на возможные тяжкие последствия этой меры, «необходимой, но ужасной»[35].

На декрет от 17 декабря 1807 г. вслед за уже помянутой Марсельской палатой отозвались все главные торговые палаты Империи (Лионская, Туринская, Кельнская, Каркассонская, Парижская, Сен-Мало, Ниццская, Генуэзская, Бордоская, Нимская, Монпелье и Тулузская). Все эти отзывы, проникнутые официальной лестью, были представлены Наполеону 20 января 1808 г. министром внутренних дел Крете. Впрочем, император мог бы между строк разглядеть тревогу и страх коммерческого мира. «Ожидая дня мести (англичанам — Е.Т.), французский народ сумеет перенести с благородной гордостью лишения, которые обстоятельства сделают неизбежными. Торговля, которая более непосредственно чувствует удары, даст нации пример терпения и мужества», — писала Ниццская палата. Бордоская палата надеется, что такое положение «не может долго длиться» и что правительство «имеет средство смягчить суровость» меры, именно — дозволить нейтральным судам приходить во Францию. Палата Нима тоже говорит о «жертвах и лишениях» и надеется на будущий

расцвет торговли. Тулузская палата надеется на очень скорую победу над англичанами («encore quelques moments et nous verrons ces fiers insulaires déposer le sceptre de fer» и т. д.), но пока признает, что Франция отныне ограничена средствами своей почвы и своей промышленности. Парижская палата очень сдержанно толкует о грядущем вздорожании предметов потребления. Генуэзская палата находит, что потребитель пострадает меньше, чем мануфактуры, и что Генуя пострадает особенно тяжело[36].

Были голоса, указывавшие, что континентальная блокада вреднее для Франции, чем для Англии, что она создает безвыходное положение, что английское правительство могло убедить свой народ в выгодности для него этой войны, но что французское скоро будет с трудом даже собирать налоги, и для французов эта перспектива бесконечной войны мучительна[37]. Эти речи еще доносились до министерства внутренних дел, но в Тюильри уже не попадали или являлись там в соответственной придворной переделке.