Сочинения. Том 3

Этот кризис имел громадное значение именно потому, что болезненно круто вскрыл основное противоречие наполеоновской политики: блокада, сама по себе бывшая для Наполеона средством, понемногу превратилась фактически в цель. На виду была одна мысль: если нужно, пусть разоряется вся торговля и часть промышленности, но континентальная блокада должна

исполняться неукоснительно. Другое рассуждение: блокада нужна затем, чтобы покончить с Англией, провозглашалось в официальных бумагах, подчеркивалось в наполеоновской переписке, но как могло оно возбуждать особый энтузиазм, особую готовность к жертвам, если сам император, выдавая лиценции, как бы расписывался в невозможности покончить с Англией путем блокады? И оставалось терпеть и дороговизну хлопка, убивавшую французскую конкуренцию на континенте, и разорение торговли, и полное уничтожение экономической деятельности портовых городов. Часть промышленного мира покорялась императору в 1809, 1810, 1811 гг. уже больше за страх, нежели за совесть, не так, как в эпоху Консульства, когда глава государства приветствовался как гегемон, который поведет Францию к небывалому экономическому процветанию; не так даже, как после 22 февраля 1806 г., после декрета о воспрещении ввоза бумажных материй во Францию.

Теперь даже те промышленники, которые всеми силами отстаивали принцип полного изгнания англичан с континента, убеждались растерянно и со страхом, что оружие оказалось обоюдоострым. И как раз, когда они

стали в этом убеждаться, император начал обнаруживать все большую склонность считать себя непогрешимым и, не считаясь с робкими, умоляющими голосами вчерашних союзников, не останавливаясь, шел по намеченному пути. Что торговый мир против блокады, он это знал давно, как мы видели, и с гневом отказывался обращать на это внимание; что многие промышленники разоряются, это он сознал как важное и повсеместное явление именно в кризис 1810–1811 гг. Но что их отчасти разоряет та же блокада, которая сначала подняла их благосостояние, это он отказывался признать, вернее, с этим он отказывался считаться. Впрочем, миновал кризис, и грозное предостережение было забыто.

2

Теперь от этого общего очерка кризиса 1810–1811 гг. обратимся к показаниям, касающимся того, как кризис отразился на отдельных департаментах, на отдельных районах Империи.

Картина кризиса в главных чертах своих ясна уже из вышеприведенных фактов. Но для полноты впечатления я познакомлю читателя с результатами анкеты, произведенной правительством летом и осенью 1811 г., т. е. тотчас после того, как окончился самый острый период бедствия. Характерно, что анкета коснулась не только определения приблизительных размеров кризиса, но и вопроса о значении континентальной системы.

Наполеон приказал (министру полиции)

произвести опрос администрации департаментов с целью узнать мнения торгово-промышленных кругов на местах относительно кризиса, а также относительно общего значения континентальной блокады для экономической жизни Империи. Ответили не все департаменты; ответы эти весьма кратки (иногда даже до лаконизма)[83]. Вопросов было поставлено два: 1) какое значение для торговли имели меры, осуществившие блокаду, и получила ли торговля большее распространение и 2) каково состояние мануфактур и больше ли число рабочих в 1811 г., нежели оно было в 1810 году? При всей краткости ответов, документы этой анкеты весьма интересны (и совсем неизвестны: я никогда не встречал ни ссылки на них, ни даже упоминания о них). Характерно, что далеко не все департаменты (из тех, которые вообще прислали ответ) решились высказать свое мнение о значении «запретительных мер» для торговли и промышленности, а предпочли просто указать, что в 1811 г. дела идут хуже, нежели в предыдущем, т. е. ответили на второй вопрос, промолчав на первый. Некоторые дипломатично высказали, что «в будущем» эти меры могут оказаться полезными. Разумеется, историк не должен забывать, что за все время существования блокады не было столь неблагоприятного момента для оценки ее последствий, как именно 1811 год. Вот почему вообще результаты этой анкеты более интересны для истории кризиса 1811 г., нежели для истории континентальной блокады в целом.

Показания изложены в нескольких строчках и отличаются самым общим характером: в одной-двух фразах излагается (уже, конечно, канцелярией министра полиции) содержание ответа, пришедшего из того или иного департамента (самые ответы отсутствуют).

Рассмотрим же по районам, какие отзывы о блокаде и кризисе дала Франция (или, точнее, местная администрация на основании отзывов торговых и совещательных палат, так как именно эти учреждения должны были давать местной администрации материал для подобных ответов центральному правительству). В конце мы увидим, что на основании этой картины можно прийти к некоторым не лишенным интереса выводам. К сожалению, повторяю, далеко не все департаменты прислали ответ.

1. Северный район.