Сочинения, том 42 (январь 1844 – февраль 1848)

13) Жирное банкротство – это банкротство спекулянтов высокого полета, обладающих гением торговли. Банкир Дорант имеет два миллиона^{182} и хочет как можно скорее и любыми средствами составить себе состояние в четыре-пять миллионов. На свой известный капитал он получает восемь миллионов кредита в векселях, товарах и прочее и может, следовательно, делать ставку на фонд в десять миллионов. Он пускается в крупную спекуляцию, в игру товарами и государственными бумагами. Быть может, к концу года вместо того, чтобы удвоить свои два миллиона, он их потеряет; вы сочтете его разорившимся, – ничуть не бывало, он с таким же успехом получит эти четыре миллиона, как если бы дела его шли хорошо; ибо у него остаются на руках те восемь миллионов, которые он заполучил в кредит, и посредством «честного» банкротства он устраивается так, чтобы растянуть выплату половины их на несколько лет. Таким образом получается, что, потеряв свои собственные два миллиона, он оказывается владельцем четырех миллионов, похищенных у публики. Какая великолепная вещь – свобода торговли! Теперь вы понимаете, почему приходится ежедневно слышать о торговце: дела у него идут очень хорошо со времени его банкротства!

Дальнейший шанс для банкрота: Дорант после скрытого присвоения четырех миллионов полностью сохраняет свою честь и уважение общества не как удачливый мошенник, а как неудачливый торговец. Поясним это.

Дорант завоевал общественное мнение, когда обдумывал свое банкротство; празднества, устраиваемые им в городе, его приглашения за город доставили ему горячих приверженцев; золотая молодежь за него; красавицы соболезнуют его несчастью – несчастье в наше время синоним банкротства; превозносят его благородный характер, достойный лучшей участи. Послушать его защитников – может показаться, что сам банкрот пострадал больше, чем те, чье состояние он похитил. Вся вина сваливается на политические события, неблагоприятные условия и прочий словесный арсенал, свойственный нотариусам, искушенным в искусстве отражать атаки раздраженных кредиторов. После первого натиска Дорант пускает в ход несколько посредников, своевременно раздает некоторую сумму денег и скоро общественное мнение так обработано, что каждого, кто стал бы говорить против Доранта, объявили бы бесчеловечным. К тому же, те, у кого он похитил наиболее крупные суммы, находятся на расстоянии ста или двухсот миль, в Гамбурге или в Амстердаме, они со временем уже успокоятся, да они и не играют большой роли, их отдаленный ропот не влияет на общественное мнение Парижа. Кроме того, Дорант лишил их только половины, а обычаем установлено, что тот, кто похитил лишь половину, скорее несчастлив, чем виноват; таким образом, Дорант с самого начала оказывается обеленным в глазах общественного мнения. Через месяц общественное внимание отвлечено другими банкротствами, более сенсационными, при которых идет прахом от двух третей до трех четвертей. Новая слава для Доранта, который похитил только половину; к тому же это старая, забытая история. Дом Доранта уже снова начинает понемногу открываться для публики, его повар снова достигает своей былой власти над умами и приглушает крики некоторых желчных кредиторов, не сочувствующих несчастью и не умеющих считаться с хорошим обществом.

Так заканчивается, меньше чем в шесть месяцев, операция, при помощи которой Дорант и ему подобные похищают у публики миллионы, разоряют семьи, состояния которых держат в своих руках, и ввергают честных торговцев в банкротство, уподобляющее их мошенникам. Банкротство – единственное социальное преступление, которое распространяется как эпидемия и покрывает честного человека таким же позором, как и мошенника. Честный торговец, пострадавший от банкротства двадцати негодяев, вынужден в конце концов сам приостановить свои платежи.

Отсюда проистекает, что банкроты-мошенники, составляющие девять десятых всей этой клики, выдают себя за честных людей, с которыми случилось несчастье, и хором вопиют: нас следует больше жалеть, чем порицать. Послушать их – это все маленькие святые угодники, совсем как каторжники на галерах, которые всегда утверждают, что не причинили никакого зла.

На это приверженцы свободной торговли ответят разговорами о репрессивных законах, о трибуналах; помилуйте! Трибуналы против людей, похищающих несколько миллионов одним махом! Впрочем, поговорка, что мелких воров вешают, а крупных отпускают[126], к торговле не применима, так как даже самый мелкий банкрот, пользуясь защитой торговцев, ускользает от правосудия.

14) Космополитическое банкротство. Это союз коммерческого гения с гением философским. Банкрот становится поистине гражданином мира, когда, использовав одно государство, устраивает поочередно банкротство в нескольких других. Это верная спекуляция. Прибыв в страну неизвестным человеком, он в случае необходимости меняет фамилию, как это делают евреи, и благодаря собранным при предыдущем банкротстве капиталам сразу получает кредит. Какая забавная идея нынешней политики – доверять управление промышленной продукцией людям, которые не имеют прочной связи со своей родиной, не привязаны к ней крупными земельными владениями и могут, как космополиты, спекулировать на полдюжине банкротств, устраиваемых одно за другим в Париже, Лондоне, Гамбурге, Триесте, Неаполе и Кадисе. Я опишу это банкротство в параграфе о банкротстве беглым огнем, где центральной фигурой маневра является космополит.

15) Многообещающее банкротство. Оно ведет свое начало лишь со времени революции[127]

и ему не более полстолетия. Прежде молодые люди не дебютировали так рано в торговле, никогда не становились шефами моложе тридцати лет. Теперь в восемнадцать лет они управляют торговым домом и в двадцать лет могут уже проделать первое банкротство, позволяющее им строить большие надежды на дальнейшее. Среди них имеются такие, которые к тридцати годам проделали уже три банкротства и не раз пожирали по сотни талеров у своих доверителей. Увидя их, говорят: «Он очень молод для такой славы, но мы живем в век молодых людей».

16) Банкротство трансцендентное требует обширного плана, огромного размаха, конторы с тридцатью или сорока служащими, многочисленных кораблей, колоссальных связей во всех странах; затем наступает внезапный крах, страшное падение, ответные удары которого отдаются во всех четырех частях света и оставляют хаос ликвидаций, за счет которых деловые люди могут существовать в течение десяти лет. Это такая операция, в которой торгашеский гений развертывается во всем своем блеске; она должна повлечь за собой потерю, по крайней мере трех четвертей, так как в этой грандиозной картине все должно быть огромного масштаба.

17) Постепенное банкротство – это банкротство спекулянта, который при мудром ведении своей операции может дойти до семи-восьми следующих одно за другим банкротств. В этом случае он должен идти иным путем, чем если бы рассчитывал на одно или два банкротства.

Принципы таковы:

1) При первом банкротстве грабить лишь умеренно. 50% будет достаточно, не следует озлоблять людей с самого начала, иначе второе банкротство стало бы слишком затруднительным, если дискредитировать себя чрезмерным хищением при первом ударе.

2) При втором банкротстве следует грабить совсем мало, не больше 30%, чтобы доказать, что банкрот освоился, что он оперирует уже более умело и осторожно и станет законченным коммерсантом, достойным «другом торговли», если оправится от этого второго удара.

3) При третьем грабить основательно, по меньшей мере 80%, оправдывая себя тем, что дефицит не обычный, а вызван из ряда вон выходящей случайностью; провести его, воспользовавшись некоторыми критическими временными обстоятельствами, подчеркивая свое хорошее поведение при втором банкротстве, чтобы доказать, что виной всецело явились внешние события.

4) При четвертом банкротстве присваивать только 50%, чтобы показать, что ты человек осторожный и умеешь держаться в должных границах, когда обстоятельства не вынуждают нарушать их.

5) При пятом можно дойти уже до 60%, потому что публика к этому привыкла; 10% больше или меньше не препятствует подобной спекуляции, когда общественное мнение уже свыклось с ней; ибо известно, что тот, кто провел четыре банкротства, проведет и пятое и шестое. Я знал одного такого молодца, над которым после его четвертого банкротства потешались, поскольку он носил шляпу аббата в знак набожности и добрых нравов; он этим не смущался и подготовлял пятое банкротство.

Шестое и седьмое банкротства проводятся ad libitum[128], их проделывают лишь к надвигающейся старости и в момент, когда уже думают о том, чтобы почить на лаврах. Нет ничего легче, чем оправдать шестое банкротство: человек уже слишком стар, чтобы измениться, никто больше не удивляется. Впрочем, ворчат немного на правительство, которое не хочет покровительствовать торговле и является причиной этих маленьких неудобств, испытываемых честными деловыми людьми.

Не следует удивляться тому, что я привожу здесь некоторые принципы, применяемые при банкротстве; это совершенно новое искусство, подобно политической экономии, от которой оно произошло, и не имеет еще ни твердых принципов, ни даже методической номенклатуры. Так, при постепенном банкротстве лишь первые четыре степени получили название.

Тот, кто проделал первое банкротство, является простым «рыцарем»[129].

При втором он получает наименование «принца».

При третьем – титул «короля».

При четвертом – «императора».

Для пятой, шестой, седьмой степеней нет еще наименований. Истинный «друг торговли» должен возвыситься до полной октавы. Чтобы стать «гармоничным» банкротом, следует проделать семь «честных банкротств» с 50% убытка в среднем, а затем усиленное, полное банкротство как стержень всего ряда, при котором дозволено ограбить, по меньшей мере, 80% в возмещение за умеренность, проявленную при всех остальных банкротствах; ведь 50% при первых банкротствах – это лишь честный тариф, совсем маленькая дань, не дающая никому права на порицание, ибо это ставка, принятая при объявлении банкротства, твердая цена подобно цене пирожного или поездки на извозчике.