Сочинения, том 42 (январь 1844 – февраль 1848)

Джулиан Гарни снова вышел на трибуну и зачитал выдержки из защитительной речи Людвика Мерославского, одного из руководителей восстания 1846 г., находящегося в настоящее время в берлинской тюрьме и приговоренного к смертной казни^{281}. Чтение этих выдержек произвело огромное впечатление на присутствующих. Дж. Гарни затем заявил, что ему доставили особое удовлетворение высказывания его друга Энгельса. Он рад видеть, что немцы питают к полякам глубокие братские чувства. Он уверен, что стоит немцам добиться свободы, они не замедлят совершить великое дело национального возрождения и покончить с тем пагубным актом, который австрийские и прусские деспоты помогли осуществить Екатерине, – с актом уничтожения Польши. Он знает, что если французы обретут свободу, если они разрушат гнусный деспотизм, доведший их страну до самой низкой ступени позора, – их первой мыслью будет – освобождение Польши. (Аплодисменты.) Если Франция в следующий раз пойдет на Москву, то не во главе с императором. Афоризм Наполеона гласил: «политическая ошибка хуже политического преступления». Он был виновен в преступлении и в самой грубой ошибке, когда, дойдя до Варшавы во время своего похода на Россию, отказался провозгласить восстановление Польши. Восстанови он польскую республику в ее прежних границах, он возродил бы душу нации, и двадцать миллионов человек составили бы его резервную армию, – армию, движимую непобедимым энтузиазмом и преданностью своему освободителю. Но нет, Наполеон, гроза королей, для народа был тираном; самый смертельный враг «божественного права», он в то же время был не меньшим врагом суверенитета народа. Он желал диктовать условия северному самодержцу[221], но в своих интересах, а не в интересах Польши и других наций, попираемых железной пятой этого самодержца. Его эгоизм получил заслуженное возмездие. Когда он спасался от мстительных пик казаков и еще более страшных морозов и снежных буранов с их непременными спутниками – голодом и эпидемиями, – Наполеон не нашел в Польше опорного оборонительного пункта, где бы он мог укрыться и дать передышку своим потрепанным войскам, чтобы затем обрушиться на своих преследователей. Он отказался вернуть Польшу к жизни, и, таким образом, когда ему потребовались ее вооруженные силы, чтобы спастись от ударов московитов, – этих сил не оказалось. Но грядущая республика исправит политическое преступление императора, и совсем недалек день, когда Франция станет республикой, а английский народ получит свою Хартию. (Продолжительные аплодисменты.) В заключение оратор предложил выразить благодарность председателю[222].

Карл Шаппер поддержал это предложение, за которое высказался и г-н Исаак Уилсон, отметив, насколько больше понравился ему ход настоящего митинга, чем митинга, происходившего недели две тому назад под председательством д-ра Боуринга в помещении «Краун энд Анкер», когда ему пришлось вносить поправку. (Аплодисменты.)

Благодарность председателю была выражена аплодисментами.

После того, как председатель выразил признательность за высказанное одобрение, троекратное ура прозвучало в честь «героя-мученика Мерославского»; троекратным ура приветствовали газету «Réforme» и французских демократов; три раза прозвучало ура в честь «Northern Star» и «Deutsche-Brüsseler-Zeitung», трижды негодующими возгласами выразили решительное порицание «Times», «Journal des Débats», газете «Österreichischer Beobachter».

Затем гражданин Молль прекрасно исполнил «Марсельезу», и этим закончился этот интересный митинг.

• • •

Напечатано в газете «The Northern Star» № 528, 4 декабря 1847 г.

Печатается по тексту газеты

Перевод с английского

На русском языке публикуется впервые

Обращение брюссельской Демократической ассоциации к швейцарскому народу

Демократическая ассоциация, основанная в Брюсселе (Бельгия) и провозгласившая своей целью единение и братство всех народов, – Швейцарскому народу

Швейцарцы, наши братья!

Только что закончилась в вашей стране мучительная борьба^{282}. Все народы взирали на нее с той тревогой, смешанной с грустью, которую всегда испытывают благородные сердца при зрелище гражданской войны.

Мы не собираемся заниматься здесь причинами этого конфликта. Обе стороны пожелали разрешить его сами, без всякого посредничества.

Пусть же те, кто без приглашения захотели выступить в роли добровольных судей ваших внутренних споров, примут упрек в преступной опрометчивости.

Но эта опрометчивость угрожает принять иной характер.

Все друзья свободы вправе возмущаться ею, если не бить тревогу.

Более или менее горячие, более или менее искренние пожелания, даже предложения помощи той или другой стороне вначале можно было объяснить, не прибегая к другим мотивам, кроме различия мнений в области политических или религиозных убеждений.

Теперь же речь идет о другом.