Сочинения в четырех томах. Том 1

Джоан, подняв бровь, покосилась на меня, а Морис Кемп-Лор, аккуратно закруглив свой блестящий некролог Арту, снова представил букмекера. И тот наглядно и увлекательно продемонстрировал, как нужно поступать, чтобы выиграть. Его рассказ, иллюстрированный кинокадрами и мультипликацией, вполне соответствовал высокому уровню передач Кемп-Лора. Поблагодарив букмекера, Кемп-Лор закончил обзором скачек следующей недели. Он не указывал, какая лошадь может победить, но давал кое-какие отрывочные сведения о людях и лошадях, разумно считая, что так публика будет больше заинтересована результатами скачек. Его рассказы об участниках интересны, забавны, и он приводит в отчаяние спортивных журналистов, умудряясь опередить их с какой-нибудь занятной историей… Изображение померкло под звуки «Майора, скачущего галопом», и я выключил телевизор. Джоан спросила:

— Ты смотришь это каждую неделю?

— Мне необходимо. Гостями передачи часто бывают люди, которых я знаю…

— А мистер Кемп-Лор мастер своего дела?

— Еще бы! Он на этом вырос. Его отец еще в тридцатых годах выиграл Большой Национальный Приз. А сейчас он — важная шишка в Национальном комитете по конному спорту. — В ответ на ее недоумевающий взгляд я пояснил: — Это административный орган, которому подведомственны скачки с препятствиями.

— A-а! А сам Кемп-Лор выигрывал какой-нибудь Национальный Приз?

— Нет. По-моему, он вообще не ездит верхом. У него от лошадей астма, что ли… Он часто бывает на скачках, но мне с ним разговаривать не приходилось.

Скачки никогда особенно не трогали Джоан, а тут ее интерес и вовсе угас. Прозвенел дверной звонок. Она пошла открывать и вернулась в сопровождении того мужчины — с незаконченного портрета. Это был один из тех двух.

Он все еще продолжал волновать ее. Уверенно обняв Джоан за талию, поцеловал ее и кивнул мне.

— Ну, как прошел концерт? — спросила она.

Он играл партию первой скрипки в Лондонском симфоническом оркестре.

— Так себе, — ответил он. — Моцарт прозвучал неплохо, если не считать того, что какой-то идиот начал аплодировать после замедления и испортил переход к аллегро.

Джоан сочувственно поахала. Я встал. Мне неприятно было видеть, как хорошо им вдвоем.

Зевнув, он пожелал мне доброй ночи, снимая при этом черный галстук и расстегивая воротничок рубашки.

Я вежливо ответил: «Доброй ночи, Брайан!», а про себя подумал: «Чтоб ты сдох!»

Джоан проводила меня до двери. Ее силуэт четко выделялся на фоне мягко освещенной комнаты, где Брайан, усевшись, снимал туфли.

Я сказал ровным голосом:

— Спасибо за бифштекс… и за телевизор.

— Приходи еще.

— Обязательно.

— А как Паулина?

— Замуж собирается. За сэра Мортона Хенджа.

Джоан рассмеялась.

Глава 3

Через две недели после того, как погиб Арт, я провел ночь в доме Питера Клуни.

Это был первый день Челтенхэмских скачек. Машины у меня не было. Я, как обычно, приехал специальным скаковым поездом, прихватив с собой лишь маленький чемоданчик с кое-какими вещичками.

Я был занят в двух скачках — по одной в день — и собирался найти какую-нибудь гостиницу подешевле. Но Питер предложил заночевать у него. Я поблагодарил и согласился.

День предстоял неинтересный. Я должен был скакать на новичке с противной кличкой Ослик, не обещавшем никаких шансов на победу. «Сошел с дистанции» или «Внезапно остановился» — вот что про него было известно. Не могу понять, почему его владелец так носится с этим проклятым животным. Но на всякий случай заранее подготовил Ослику несколько комплиментов. Ведь владельцам не нравится, когда им прямо дают понять, что их лошадь никуда не годится. Такого жокея, режущего правду-матку, просто перестают нанимать.

Ценою больших усилий мне удалось чуть-чуть разбудить Ослика — от старта к финишу. Так что, хотя мы и финишировали практически последними, с дистанции все-таки не сошли. Победа была уже в том, что лошадь вообще выдержала скачку. К моему удивлению, тренер считал так же. Он похлопал меня по плечу и предложил скакать назавтра еще на одном новичке.

Ослик был первой лошадью из конюшен Джеймса Эксминстера, на которой я скакал. Он пригласил меня, чтобы не подвергать риску своих постоянных жокеев. Вообще на мою долю доставалось много таких скачек. Но я был рад и этому. Если наработать достаточно опыта на плохих лошадях, это сослужит добрую службу, когда достанется хорошая.

В конце дня мы с Питером уселись в солидный семейный автомобиль и поехали к нему. Он жил вблизи Котсуолдовских холмов — милях в двадцати от Челтенхэма — в маленькой деревушке, расположенной в лощине.

Питер указал:

— Вон тот дом с белыми окнами — мой.

Мы спустились с холма и остановились у современного кирпичного домика с подстриженной лужайкой и ровными цветочными клумбами.

Жена Питера вышла нам навстречу. На вид она была не старше школьницы, но вскоре ожидала ребенка.

Она застенчиво пожала мне руку.

— Питер звонил, что вы приедете. Все готово.

Я последовал за ней. Внутри дома было удивительно чисто. Пахло полировкой для мебели. Полы покрыты голубоватым линолеумом, и на нем разложены терракотовые коврики. Жена Питера сделала их сама.