Сочинения в двенадцати томах. Том 2

Судя по вышеприведенным цифрам Толозана, бумажное производство давало ежегодно дохода (промышленникам и рабочим вместе) на 7 200 000 ливров в год; с точки зрения распространенности этого производства его, следовательно, нельзя и сравнивать со всеми отраслями текстильной индустрии (101 250 000 + 92 500 000 + 41 000 000), а, как выше замечено, если цифры Толозана могут иметь какое-либо значение, то для определения не абсолютной, но относительной величины той или иной отрасли производства. И однако ни одна категория рабочего класса не занимала до такой степени собой представителей власти как при старом режиме, так и при революции, как именно эти не особенно многочисленные рабочие бумажных мануфактур; этот факт прежде всего объясняется именно сосредоточенностью рабочих в одном месте и проистекающими отсюда последствиями. И нужно заметить, что даже и тут, в сущности, не может быть речи о фактическом скоплении больших рабочих масс.

С давних пор рабочие бумажных мануфактур отличались большой сплоченностью; остались указания на несколько стачек, имевших место в течение XVIII столетия и даже раньше [56]

. Это была, как сказано, одна из очень немногих отраслей промышленности, где рабочие по условиям производства должны были работать в здании мануфактуры, а не на дому, что сближало их и облегчало общие действия против хозяев. В 1739 г. был издан королевским советом регламент, касавшийся бумажного производства вообще и, в частности, регулировавший отношения между рабочими и фабрикантами бумаги. Пунктом 48 этого регламента рабочим запрещалось покидать хозяев, не предупредивши их в присутствии двух свидетелей за шесть недель; хозяевам воспрещалось принимать рабочих без письменного свидетельства от предыдущего нанимателя [57]. В 1784 г. инспектор Bryard, ревизовавший промышленные заведения Шампани и Пикардии, предлагал правительству обуздать своеволие рабочих бумажных мануфактур и дополнить регламент 1739 г., который он находил слишком мягким [58]

. Как увидим далее, рабочие бумажных мануфактур продолжали привлекать к себе беспокойное внимание властей и в эпоху 1789–1799 гг.

Накануне революции бумажные мануфактуры в Annonay (в Лангедоке) считались самыми большими и лучшими во Франции [59]. Они принадлежали Монгольфье и работали на Париж и всю Францию, на Испанию, Италию и страны Леванта. Это наибольшее во Франции бумажное производство давало работу 600 рабочим (в 1788 г.); и тут нужно, конечно, помнить, что речь идет не об одном заведении, а о нескольких, хотя бы и принадлежащих одним хозяевам — семье Монгольфье [60]

, но во всяком случае эти 600 рабочих работали не у себя на дому, а в стенах этих мастерских, принадлежавших Монгольфье. Это нужно отметить именно вследствие редкости явления при царившем тогда типе промышленного производства.

Обыкновенно эти бумажные мануфактуры весьма невелики. В Дамбере и окрестностях его существовало в начале революции «48 бумажных фабрик», дававших работу 800 гражданам [61]. Десять, пятнадцать, двадцать человек, вот наиболее часто встречающиеся цифры рабочих, работающих на той или иной бумажной мануфактуре. В конце 1797 г. в департаменте Луарэ существовало 8 бумажных мануфактур, имевших в общей сложности 33 котла [62]

. Самые большие две мануфактуры были: одна — в Montargis (15 котлов) и другая — в кантоне Corbeilliers (11 котлов); из остальных шести заведений одно имело 2, а пять — по 1 котлу.

В бумажном производстве мы наблюдаем наибольшую концентрацию рабочих, требовавшуюся условиями работы.

Если теперь мы будем располагать отдельные отрасли промышленности в порядке все более и более увеличивающегося распыления промышленного труда, в порядке убывающей связи между рабочим и зданием мануфактуры, на которую он работает, то сейчас же после бумажного производства должны будем упомянуть о шелковом.

В шелковом производстве рабочие находятся в гораздо более близком соседстве, в гораздо более частом общении с предпринимателем, на которого работают, и с товарищами, чем в других отраслях текстильной индустрии (суконная мануфактура Ван-Робе, по мнению современников, имела характер одинокого исключения).