Отсюда можно заключить, во-первых, что увещевание и отговаривание направлены к благу того, кто дает совет, а не того, кто его просит, что противоречит обязанности советчика, который (согласно определению понятия совета) должен иметь в виду не свою выгоду, а выгоду того, кому он советует; а что он своим советом преследует свою собственную выгоду, достаточно явствует из его долгого в настойчивого приставания или той искусной формы, в которую облекается его речь. Так как об этом его не просят и, следовательно, он это делает из личных соображений, то это направлено главным образом к его собственной выгоде и лишь случайно к выгоде того, кому он дает совет, или же совсем не к его выгоде.
Во-вторых, что увещевание и отговаривание уместны лишь там, где человек обращается с речью к толпе, ибо, когда его речь обращена к одному слушателю, последний может прерывать его и подвергать его доводы более строгому разбору, чем это может делать толпа. Вследствие многочисленности толпы из нее никто не может вступать в спор или диалог с оратором, говорящим одновременно со всеми без разбору.
В-третьих, что те, кто увещевает и отговаривает, когда их просят дать совет, являются продажными советчиками, как будто подкупленными собственным интересом. Ибо пусть совет будет как угодно хорош, однако тот, кто дает его, является хорошим советчиком не больше, чем справедливым судьей тот, кто дает справедливое решение за плату. Но там, где человек имеет право приказывать, как, например, отец в своей семье или полководец в армии, увещевание и отговаривание не только законны, но необходимы и похвальны. Впрочем, тогда они по существу не советы, а приказания, хотя по форме являются увещеваниями, ибо там, где приказания должны побудить к выполнению тяжелой работы, иногда необходимость и всегда человечность требуют, чтобы они были подслащены подбадриванием и выражены скорее в тоне и форме советов, чем суровым языком команды.
Примеры различия между приказанием и советом мы можем взять из форм речи, которыми они выражаются в Священном писании.