Сочинения в двух томах. Т.2

О толкователе Писания до того, когда гражданские суверены приняли христианство.

Апостол Павел, придя в Фессалоники, где была еврейская синагога (Деян. 17, 2, 3),

по своему обыкновению вошел к ним и три субботы говорил с ними из Писаний, открывая и доказывая им, что Христу надлежало пострадать и воскреснуть из мертвых и что Сей Христос есть Иисус, которого я проповедую вам.

Писаниями, о которых здесь говорится, были писания евреев, т.е. Ветхий завет. Люди, которым апостол Павел должен был доказывать, что Иисус есть Христос и воскрес из мертвых, были также евреями, которые уже верили, что эти писания есть Слово Божие. После этого некоторые из них уверовали (как это видно из ст. 4), а некоторые нет (как это видно из ст. 5). Но раз все они верили в писания, то почему они не все одинаково уверовали, а одни одобрили толкование апостолом Павлом цитируемых им писаний, другие же не одобрили, толкуя их каждый по-своему? Причина этого была следующая. Апостол Павел пришел к ним без официального поручения, и не с тем, чтобы повелевать, а дабы убедить. Для успешного выполнения этой задачи ему необходимо было или совершать чудеса, дабы Господними делами доказать слушателям свою божественную миссию, подобно тому как это делал Моисей перед израильтянами в Египте, или же умозаключением из уже принятого Писания доказать истину своего учения на основании Слова Божия. Но всякий, кто убеждает путем умозаключений из писаных принципов, делает того, кого он убеждает, судьей как смысла этих принципов, так и логической силы умозаключений из них. Если фессалоникские евреи не были этими судьями, то кто же другой мог быть судьей того, что апостол Павел выводил из Писания? Если сам апостол Павел, то зачем ему было приводить цитаты из Писания, чтобы доказать свое учение? Ему достаточно было бы в этом случае сказать: я нахожу то-то и то-то в Писании, т.е. в ваших законах, толкователем которых я являюсь как посланник Христа. Не было поэтому в данном случае такого толкователя Писания, толкование которого фессалоникские евреи обязаны были принять, и всякий мог верить или не верить в зависимости от того, насколько доводы казались ему соответствующими или не соответствующими смыслу цитируемых мест. И вообще во всех случаях тот, кто доказывает что-нибудь, делает судьей своих доводов того, к кому он обращается с речью. А что касается, в частности, евреев, то им определенно (Втор. 17) было вменено в обязанность обращаться за решением всех трудных вопросов к священникам и судьям в Израиле, которые будут в те дни. Но здесь речь идет о евреях, которые еще не были обращены.

Для обращения язычников бесполезно было ссылаться на писания, в которые они не верили. Апостолы поэтому старались доводами разума доказать им нелепость идолопоклонства, а затем рассказами о жизни и воскресении Христа склонить их к вере в него. Так что здесь не могло быть никакого вопроса насчет полномочий в отношении толкования Писания, ибо никто из неверных, пока он неверный, не обязан следовать чьему бы то ни было толкованию какого-нибудь писания, за исключением толкования сувереном законов своей страны.