Сочинения в двух томах. Том 1

Пробили две склянки. Сейчас должен был явиться Фентон, старший помощник капитана, «единственный толковый и способный офицер на судне», как говаривал Кинг. С обеденного часа и до этого времени никто не смел приблизиться к капитанской каюте. Люди говорили, что он предавался созерцательному блаженству, для чего требовалось только пропустить третью рюмочку доброй настойки, четвертая же рюмка уже влекла за собой в большинстве случаев приступ дикого бешенства. С руганью и бранью выбегал он наверх с большим арапником в руке, беспощадно хлеща им направо и налево, мечась по палубе, как помешанный, рассекая в кровь щеки и плечи людей, которые с воем и плачем, словно бабы, разбегались от него во все стороны. Маленький тщедушный человечек, он обладал приемами и силой завзятого силача и буяна; его злые глаза, изуродованная левая рука, грубая ругань и громовой голос дали ему такую власть, какой мог бы позавидовать самый рослый великан-силач. Все и вся перед ним дрожало и трепетало. Никто не смел даже заикнуться о жалобе или суде.

Трудно поверить, что такое могло твориться в начале XX столетия на большом океанском пароходе, что такие беспричинные зверства оставались совершенно безнаказанными. Но дело в том, что это надежное, крепкое океанское судно было приобретено контрабандистами Венесуэлы для доставки оружия. В тот момент, когда мы встречаем его, готового улепетнуть от каждого военного судна, которое покажется на горизонте, будь оно американское, венесуэльское или британское, на нем царила, по-видимому, тишина и порядок. С экипажем, набранным из людей всех наций и племен, начиная со шведов и немцев и кончая неграми и мулатами, капитану Кингу нечего было опасаться серьезного возмущения экипажа, так как побои, выпавшие на долю негра, не возмущали немцев и шведов, а истязания шведов и немцев вызывали лишь озлобленное чувство плохо скрытого злорадства в сердцах чернокожих. Поэтому капитан Тэд Кинг нередко бегал как безумный по палубе и хлестал большим арапником правых и виноватых. И никто не смел воспротивиться ему, кроме Фентона, вечно молчаливого и спокойного Фентона, который никогда не возражал, никогда не спорил с ним, а только смотрел на него своими большими честными глазами, взгляда которых Кинг не мог выносить, словно эти добрые, серьезные глаза жгли его, прожигая насквозь его душу. Никто никогда не слыхал, чтобы Фентон не только пригрозил кому-нибудь, но даже просто повысил голос, а между тем Кинг боялся его и никогда не осмеливался поднять на него руку, зная, что первый такой удар был бы и последним, который ему пришлось бы нанести в своей жизни, — и он остерегался.

Итак, капитан Тэд Кинг полулежал в своей каюте, под рукой у него стоял наполовину опорожненный графин водки. На нем был новенький щеголеватый мундир и сдвинутая на затылок капитанская фуражка с золотым галуном на околыше; на коленях лежала книга, но он не читал ее, а только делал на полях какие-то вычисления. Он высчитывал возможные барыши, которые могли выпасть на его долю, когда оружие будет благополучно сдано им кому следует. Выходило так, что на его долю могло прийтись до десяти тысяч фунтов, на долю же Фентона — не более трети этой суммы. Но при этом он начинал уже обдумывать, как бы ему обсчитать своего помощника и часть его прибыли присвоить себе. «Да, это непременно надо будет устроить», — решил он, но пока что его насыщенный винными парами мозг не мог подсказать, как это сделать.

В этот момент к нему подошел Фентон — старый моряк, несколько угрюмый и молчаливый, но прямодушный и добросердечный. Вопреки своему обычаю, он на этот раз заговорил первым:

— Пришел доложить вам, сэр, что у нас под ветром мною замечено какое-то горящее судно. Надо полагать, видна струя дыма над водой!

— Ну и пусть себе! Какое мне до этого дело? Ведь не я горю. Пусть горит! Не стану я бегать наверх из-за каждого пустяка!

— Дело в том, сэр, что на том судне есть живые люди, мужчина и женщина, если не ошибаюсь!.. Прикажете остановить машину и выслать шлюпку?

Капитан Кинг грубо рассмеялся.

— Вам бы родиться девчонкой, Фентон! Юбка бы вам хорошо пристала. Вы думаете, я стану терять целые сутки, чтобы вылавливать разных потерпевших крушение, когда каждый час дорог? Пусть они горят или тонут, мне все равно!

Фентон взглянул на него с нескрываемым презрением и заявил со спокойной решимостью:

— В таком случае я сам отдам приказание! Люди только того и ждут. Вам самим плохо с ними придется, если вы этот раз не уступите их желанию, помяните мое слово!

— Что? Эти свиньи показывают зубы? Укажите мне того негодяя, который осмеливается это делать! У меня есть где-то добрый арапник, припасенный для них… Дайте мне руку, чтобы я мог опереться на нее… У меня каждый раз схватывает спину, когда я резко встаю.

Выйдя на мостик, капитан увидел группу матросов, с тревогой смотревших на тонкий столб дыма, вздымавшийся к небу на расстоянии каких-нибудь полутора миль. Младший офицер, некий Кэлли, еще совсем мальчик, также навел свой бинокль.