Сочинения в ХД, 1816

Призывание восторга – радость Марьи – печаль Затея – он никак не может выдумать имён для детей своих – Марья их называет – обыкновенное занятие Затея и Марьи – рассуждение о женщинах – рост Утая и Утки – сила Утая.

О, краткие часы восторга, исступлений,

В которы начал я Утая воспевать,

И ты, крылатый гений,

Коль мог тебя вмещать,

Вещайте мне, когда чердак мой посетите,

Когда вторую песнь окончите, скажите?!

Я долго болен был, и весь изнемогая,

Позабывал себя, не забывал Утая!

В большом бреду, жару его воспоминал,

И только для него на свете быть желал.

Не только для него, ещё есть две причины,

Для коих не желал в болезни я кончины;

Причина первая: ещё хотелось жить!

Подземный узкий дом не мог приятен быть;

Вторая: был школяр, и для того боялся,

Дабы я школяром на веки не остался.

Неужли для того был должен видеть свет,

Чтобы в восьмнадцать лет в школярстве умереть!

Я, кажется, рождён для благородной цели,

Чтоб в мире сем играть на лире и свирели,

И для того хочу подолее пожить...

Но полно попусту так долго говорить,

Чтобы читатель мой не вышел из терпенья,

Не начал бы меня бранить за рассужденья;

А я с читателем ругаться не хочу,

В его угодность замолчу.

Мои читатели мне украшенье, слава,

Так должен ли я им за это досаждать?

Нет, нет, любезный Савва!*

В угодность я твою не буду рассуждать,

И шестистопными, аршинными стихами

Не стану твой язык и слух отягощать,

Клянуся краткими строками тебя пленять и услаждать!?

___

Когда Затей охолодился,

И жар его когда потух,

Он в важны мысли углубился,

К восторгам Марьиным был глух.

И Марья как уж ни кричала,

Чего ни делала она?

Плясала, топала, скакала,

Вот как прямая Сатана!

То дочку чмокнет, то к Затею,

То мигом к сыну подбежит.

Чуть-чуть себе не сломит шею,

Никак на месте не сидит,

Ревёт от радости, мяучит,

Пищит,

Визжит,

Кричит,

Ну, словом, чёрт старуху мучит!

Затей же всё молчит, молчит,

То лоб почешет, то скривится,

И кто не знает, заключит:

Решить проблему он трудится.

Но не в проблеме дело было,

Начто ему проблемы знать?

Но вот его что суетило:

Не знал, как деточек назвать.

Сергей, Улас, Кирбит, Лаврентий,

Демьян, Степан, Трофим, Самсон,

Лука, Фома, Давид, Аксентий,

Михайло, Прохор, Спиридон,

Лукерья, Анна, Евдокия,

Марьяна, Мавра, Тимофей,

Федора, Фёкла, Прасковея,

Кулина, Марья, Дорофей,

Пётр, Павел, Александр, Василий,

Роман, Никита, Алистрат,

Ефим, Игнат, Кузьма, Перфилий,

Пантелеймон, Егор, Панкрат...

Все, словом, святцы до листочка

Дед бедный тихо прошептал,

Однак для дочки и сыночка

Он выбрать имени не знал.

«Зачем ты, старый дед, косишься, –

Затею Марья говорит, –

О чём, кручинишься, морщишься?

Перемени медвежий вид.

Вот деточки! Любуйся ими,

Маленько с ними поиграй». –

«Прошу тебя, речьми такими,

Старуха, мне не досаждай.

Недаром говорят: старухи

Куды охочи до вранья,

И пренесносны лепетухи.

Послушай, старая, меня:

Зачем кривлюся, есть причина,

Зачем невесел, тоже есть:

Не ты ль для дочери и сына,

Не ты ли имя можешь сплесть?»

На это Марья так сказала:

«Я имя дочке уж дала,

Не думала, не хлопотала,

А Уткой просто назвала». –

«Дочь Уткой назвала! Ты права:

Дочь из утиного яйца.

Тебе, старуха, честь и слава,

Да как назвать бы молодца?

Давай, старуха, попытаем,

Час добрый, может, приберём;

Да как бы нам его?» – «Утаем,

Родимый батька, назовём».

Тут дед Затей от умиленья

Старуху начал обнимать:

Какие ж делал он движенья,

Нельзя никак их описать,

Ни рассказать,

А разве в сказочке солгать!

Но мы вранья писать не любим,

Одну лишь правду говорим,

И в сотню раз умнее будем,

Когда об этом умолчим.

Прошло дни два, – и три, – четыре,

А может быть и десять дней:

Утих Затей,

И всё в его утихло мире.

Затей по-прежнему в конурке

От утра до ночи сидел,

Коль скучно было, кушал булки,

А булок нет – хлеб чёрный ел.

Старуха же всё то творила,

Что добра мать в дому творит:

Прилежно за детьми ходила,

Старалася, чтоб муж был сыт,

Чтоб было чисто всё, опрятно,

Во всём хозяйство наблюдать:

О, как должно быть там приятно,

Где добрая такая мать!

Там нет ни свар, ни ссор, ни драки,

Любовь лишь там и тишина,

Там не грызутся, как собаки,

Где добрая живёт жена.

Хотя такие редки жёны,

Но можно их ещё сыскать:

Они блестят сквозь миллионы,

Легко их можно распознать.

Равно легко и ошибиться,

Шумиху золотом почесть,

Она как золото яснится,

Однако золото ли есть?..

Но полно, я опять с дороги

Большой в просёлочну иду,

Измучу только этим ноги,

А больше проку не найду!

Итак, оставим жён – к Утаю,

К его сестрице завернём,

Чудес мы множество найдём,

По крайней мере, так я чаю.

И впрямь, пока болтал пустое,

Мои герои подросли,