Сочинения в трех томах. Том 1

Надежда нас не обманула. Мы миновали каньон, так и не встретив никаких признаков присутствия индейцев, кроме следов их лошадей. Изредка, правда, мы слышали звуки, вселявшие в нас некоторое опасение. Это, как и утром, были выстрелы, но теперь они раздавались не поодиночке. Они доносились со стороны верхней долины. Шум потока заглушал их, и мы, возможно, вообще не обратили бы на них внимания или решили бы, что охотники стреляют по стаду бизонов, приблизившемуся к каравану. Но из-за присутствия индейцев, о котором нам уже было известно, такое предположение отпадало.

Продолжая соблюдать осторожность, мы задержались перед выходом из каньона, и мы с Уингроувом прокрались вперед на разведку. Взобравшись на высокий выступ, мы смогли окинуть взглядом всю расстилавшуюся перед нами долину. И тут наши надежды вспыхнули с новой силой — мы увидели караван.

Глава LI

ОДИНОКИЙ ХОЛМ

Нашим глазам открылся замечательно красивый ландшафт. Я видел его впервые, но сразу узнал по рассказам трапперов и описаниям, которые мне приходилось читать. Местность обладала редким своеобразием и прелестью. Особенно бросался в глаза обрывистый холм, поднимавшийся как раз посредине долины. Ошибиться было нельзя. Перед нами высился Одинокий холм — это была долина Уэрфано, равнина, ограниченная с двух сторон отвесными скалами. Ширина ее достигает пяти-шести миль, но примерно в десяти милях от того места, где мы стояли, стены скал сближаются и как будто совсем смыкаются. Но это только кажется. На самом деле за холмом лежит другой каньон. Сама долина очаровательна. Ее ровная, как бильярдный стол, поверхность сплошь поросла ярко-изумрудной травой. Это однообразие нарушается купами тополей, листва которых чуть темнее, и зарослями еще более темного ломоноса, шиповника и ивняка. Кажется, что эти рощицы распланированы умелым садовником, а красота светлых вод Уэрфано превосходит любые искусственные каскады.

Холм, возвышающийся среди равнины почти на двести футов, кажется постройкой каких-то сказочных великанов. Это огромная пирамида, сложенная из гранитных глыб, черных, как уголь, вследствие примеси железной руды. Склоны ее на две трети поросли темно-зелеными кедрами, а над ними громоздятся голые скалы, переходящие в усеченную вершину. Вокруг всего подножия холма лежат огромные камни, скатившиеся вниз под натиском дождя и ветра.

Это единственная возвышенность на равнине. Только виднеющиеся вдали утесы могут сравниться с ней по высоте. Но в этом их единственное сходство, так как утесы сложены из песчаника, а Одинокий холм — из гранита. Таким образом, даже с геологической точки зрения он стоит особняком от окружающего мира и вдвойне заслуживает свое название.

Достойна этой картины и ее рама: красный песчаник утесов и темная зелень можжевельника на их вершинах. Вдали можно различить более строгие очертания большого горного хребта, увенчанного двойной вершиной Ва-то-йа, и над всем этим господствует уходящий в небо Пайкс-Пик. Все эти вершины, сверкающие под полуденным солнцем, и темно-синее небо над ними образуют панораму, по торжественному величию не знающую себе равной на земле.

Мы, пожалуй, долго любовались бы ею, если бы наше внимание не отвлекло маленькое белое пятно в дальнем конце долины. Вокруг него виднелись какие-то темные фигуры. Мы догадались: белое пятно — это парусиновый верх фургона, а темные фигуры возле него — люди. Вероятно, это был фургон, замыкавший караван, так как других не было видно. Мы решили, что они уже скрылись в следующем каньоне. Мы не стали разглядывать, движется ли это фургон или стоит на месте. Караван был виден — и мы думали только о том, чтобы скорее догнать его.

Позвав своих спутников, мы снова сели на лошадей и выехали в долину, не соблюдая больше никакой осторожности, уверенные, что часа через два нагоним караван и что около него индейцы не посмеют на нас напасть. Мы решили ехать прямо к фургону, нигде больше не останавливаясь.