Сочинения в трех томах. Том 2

— Неужели вы думаете, капитан, что подобные мелочи могут лишить меня удовольствия, которым я полон теперь, исполнив свой долг перед Родиной? С самого начала войны я мечтал сделать что-нибудь для Франции… А о моей награде вы забыли? Четыре миллиона! Я считаю их своими, хотя на самом деле они принадлежат матушке Коралии.

— Я уверен, она откажется от них!

— Благодарю вас, капитан, можете быть уверены, что эти деньги будут употреблены на дело. А теперь у меня есть для вас еще несколько минут. Воспользуемся же ими, пока Демальон собирает своих людей… А чтобы облегчить им задачу и избежать насколько возможно скандала, спустимся к берегу, там ему будет удобнее арестовать меня.

По дороге Бельваль сказал дону Луису:

— Я хотел бы извиниться перед вами…

— За то, что вы изменили мне и заперли? Что ж! Вы сделали это, спасая Коралию. Или за то, что вы сочли меня способным присвоить все золото? Но, с другой стороны, разве можно было вообразить, что дон Луис упустит такой случай?

— Значит, извинения не принимаются, а только благодарности? — смеясь сказал Патриций.

— Благодарность за то, что я спас жизнь вам и матушке Коралии? И за это благодарить не стоит, так как для меня спасение людей — вид спорта!

Патриций крепко сжал руку дона Луиса и, стараясь скрыть свое волнение, произнес:

— Решено, что вы не принимаете благодарностей. Я не благодарю вас за то, что вы избавили меня от кошмара, доказав, что я не сын этого чудовища! Я даже, пожалуй, не буду говорить о том, как я теперь счастлив, что передо мной открывается жизнь, полная тепла и света, что Коралия любит меня и имеет право любить! Оставим это… Но все-таки не могу вам не признаться, что пока я чувствую себя несколько неуверенным в своем счастье. Я не все понимаю, и потому ощущаю известного рода беспокойство…

— В чем же дело? Вы хотите знать правду? Но она настолько же проста, насколько кажется сложной. Подумайте сами: в течение двадцати лет Симон Диодокис выказывал по отношению к вам столько самого трогательного внимания и преданности, вел себя, одним словом, как отец… Его единственной целью было соединить вас и Коралию. Он собирал фотографии вас обоих, следил за вашей жизнью и, наконец, решив, что минута наступила, прислал вам ключ от сада и приготовил все для свидания с вами. Но внезапно все меняется. Он становится заклятым врагом вас обоих и только и думает, как бы убить вас и Коралию. Что же заставило его так измениться? Дело в том, что в ночь с третьего на четвертое апреля в особняке Эссареца разыгралась драма. До этого момента вы были, действительно, сыном Симона Диодокиса, а тут он делается вашим врагом. И вам это ни о чем не говорит! Странно… Для меня это послужило исходным пунктом.

Капитан покачал головой. Для него, к его искреннему сожалению, загадка до сих пор оставалась неразрешимой.

— Сядем здесь, на этот знаменитый теперь песок, — сказал дон Луис, — мне довольно будет десяти минут, чтобы объяснить вам все.

Они были теперь около хижины Берту. На Сену спускались сумерки.

— В тот вечер, когда вы прятались в библиотеке, — начал дон Луис, — вы видели перед собой двух связанных людей: Эссареца и Симона Диодокиса. Один из них был ваш отец. Но пока мы будем говорить только об Эссареце. В тот вечер его положение было критическим. Истощив золотые запасы Франции, он решил переправить золото на Восток за щедрое вознаграждение. «Прекрасная Елена», предупрежденная сигналом искр, была готова к отплытию, оставалось только переправить туда мешки с золотом. Успех предприятия, казалось, был полным. Но неожиданно вмешались сообщники Эссареца, обманутые им. Их предупредил Симон. Вслед за этим последовало то, что вы наблюдали: пытка, смерть полковника Факи и т.д. Эссарец понял, что сообщникам известны его планы и что, кроме того, на него был сделан донос. Утром его неминуемо должны были арестовать. Что же делать? Бежать? Но в военное время бегство сопряжено с громадными затруднениями и почти невозможно. И, кроме того, бежать — значит бросить и золото, и Коралию навсегда. Что же оставалось? Исчезнуть… Исчезнуть бесследно, в то же время оставаясь здесь, рядом с золотом и Коралией… И ночь он употребил на то, чтобы привести в исполнение свой план… Но довольно об Эссареце, перейдем теперь к Симону Диодокису.

Патриций жадно слушал.